57. Спасти беременную арестантку.

   Начало: 56. Интриги в некурящей камере

   Накануне очередного судебного заседания, меня и беременную арестантку вывели в тюремную больницу. Я шла на очередную флюрограмму: в тюрьме её делают каждые пол года, тогда, как на свободе один раз в год. Многие арестантки возмущаются, считают, что это опасно для организма, но я в данном случае была на стороне тюремных врачей. Лучше вовремя обнаружить туберкулёз лёгких и начать его лечить на ранних этапах. Туберкулёз – это распространённая болезнь всех арестантов.

   Итак, меня вели на флюрограмму, а беременную сокамерницу к гинекологу. Когда мы проходили мимо камеры 181, то бронь была открыта и другой конвойный ждал арестантку, чтобы сопроводить её к автозаку. Я остановилась около этой камеры, и негромко прокричала её жителям:

   «Девчонки, доброе утро! Как вы тут без меня?»

   В этот момент со своих шконок подскочили арестантки и направились к двери: Полина, цыганка Барби, цыганка Маша, тётя Маша-адвокат и Анна-золоторучка. За ними бежала озлобленная Дизель.

   «Так, женщины, а ну-ка, все по местам!» — грозно закричал на них конвойный.

   Арестантки остановились посередине камеры и радостно замахали мне руками. Дизель расталкивая их, подошла к конвойному.

   «Вы этих арестанток к врачу ведёте? Меня тоже захватите, мне нужно срочно к врачу!» — заявила она.

   «Тебя нет в списках, которые мне передал врач.» — нерешительно ответил конвойный.

   «У меня острая боль в зубе. Мне срочно нужно обезболивающее! Вы же не хотите, чтобы я сейчас на всю тюрьму кричала от боли?» — заявила Дизель.

   «Фельдшер ушла делать обход карцеров, а на больничке беременных арестанток принимает только акушерка. Вот по списку я их и веду к ней.» — ответил конвойный.

   Все удивлённо уставились на меня, больше всех этим заявлением были удивлены я и Дизель. Она ошалело осматривала мой плоский живот.

   Конвойный с «вокзала тюрьмы» замкнул камеру 181 и впереди нас повёл арестантку к автозаку. А мы направились в тюремную больничку, которая располагалась в соседнем мужском корпусе.

   «А зачем вы соврали, что ведёте меня к акушерке, как беременную?» — удивлённо спросила я у конвойного.

   «Да ляпнул первое, что в голову пришло!» — засмеялся тюремщик.

   «Вы даже не представляете, какие из-за вашей глупой шутки обо мне расползутся слухи! Кто-то и так распространял сплетни, что я беременная, а теперь ещё и вы подлили масла в огонь. Если меня кто-то изобьёт, чтобы у меня случился несуществующий выкидыш – будете виноваты Вы.» — возмущённо сказала я.

   «Не переживай, я подтвержу, что конвойный придумал эту шутку при мне! А ты для подтверждения возьми сейчас справку от гинеколога о своей не беременности.» — сказала беременная сокамерница Люда.

   Когда мы пришли в больницу, там уже было много арестанток. Около десяти человек пришли провериться на беременность, а пять человек ждали прохождения флюрограммы. Из одного из кабинетов вышла пожилая женщина в медицинском халате и объявила:

   «Женщины, у меня только пять заявлений на проверку о беременности. И я только на этих людей взяла тесты. Я сейчас назову их фамилии, они останутся, а остальных отведут по камерам. Пишите заявления и тогда я приеду вас принимать.»

   В названных фамилиях моя сокамерница не числилась, и её вместе с остальными отвели по камерам.

   Когда я зашла на флюрограмму, то очень обрадовалась, её делали на современном компьютерном аппарате, и врач сразу же могла определить по монитору любую лёгочную болезнь. В первый раз, когда меня привезли в СИЗО, то мне делали флюрограмму на убитом и старом оборудовании, которое было установлено «на вокзале» в тюрьме. Всем, кто впервые прибывает в тюрьму, им делают флюрограмму «на вокзале». Но на старом оборудовании результат известен только через несколько дней, поэтому многих «туберкулёзников» могут поместить со здоровыми людьми в одну камеру.

   Я уговорила врача тщательно посмотреть мою флюрограмму, потому что очень боялась заразиться туберкулёзом. Она внимательно посмотрела снимки на мониторе и заверила, что мои лёгкие чистые. Я была счастлива.

  Вернувшись в камеру, я услышала разговор между беременной Людмилой и рецидивисткой Катей.

  «Фу, да у каждой из нас, когда мы перестаём «сидеть на соляке», начинаются задержки. Ты, можно подумать, не знала. Скажи честно, ты хочешь, чтобы тебя перевели в камеру «для мамочек», где жизнь, как в санатории!» — язвительно заявила рецидивистка.

   «Нет, я точно знаю, что беременная. Мне на свободе тест показал это, у меня и в карточке записано, что я беременная.» — ответила сокамерница Люда.

   «Записано только с твоих слов. Если бы ты предъявила справку, то тебя бы сразу «к мамочкам» заселили.» — сказала сокамерница Лиза.

   «Меня на ИВС врач осматривала, и она сделала запись о моей беременности.» — возмутившись, ответила Люда.

   «Ну тогда, не знаю, почему тебя в камеру «мамочек» не заселили.» — ответила Лиза и переглянулась с коблом Риммой.

   А я наблюдала за реакцией рецидивистки Кати, она тоже заметила переглядки сокамерниц и смотрела на них с задумчивой завистью. Теперь, мне не сложно было догадаться, почему беременную сокамерницу завели именно в нашу камеру. (52. Тюремные шакалы — акушерки.)

   Пол дня я придумывала, как помочь этой беременной девушке, которая была мне симпатична. Люда рассказала мне свою историю, почему решила попробовать наркотики. Сама она из интеллигентной и состоятельной семьи. В автомобильной катастрофе она потеряла родителей. Стала выпивать с горя, но алкоголь не притуплял её страдания. Одна из собутыльниц предложила однажды попробовать наркотик, так она и подсела. Познакомилась с одним парнем-наркоманом, стали вместе жить и решили завязать с наркотиками. Их двоих арестовали по наводке той самой подруги, которая Люде предложила попробовать наркотик. При обыске в квартире, у них нашли запрещённую траву, которую кто-то им подбросил. Люде и её парню вменили статью о хранении крупной партии наркотиков. Парень дал показание, что это его трава, а Люда ни при чём. Но в анализе крови Людмилы присутствовали наркотики, поэтому его показания не были учтены. Сейчас ей помогала передачками только бабушка.

   Ещё до вечерней баланды, я придумала план действий по спасению беременной сокамерницы, о чём я написала на листе.

   «Что ты пишешь?» — услышала я с соседней шконки голос кобла Риммы.

   «Набрасываю вопросы, которые буду завтра в суде задавать эксперту. Если она заявится. Уже полгода болеет и ещё ни разу не дала показаний в суд.» — ответила я любопытной коблихе.

   «Девочки, кто хочет поиграть в нарды?» — услышала я голос беременной сокамерницы.

   «Я хочу поиграть!» — радостно сказала я.

   Когда мы играли в нарды, то я незаметно передала ей сложенный листок.

   «Прочтёшь в туалете и вернёшь мне.» — шёпотом сказала я.

   Вернувшись из туалета, Людмила была испуганна и растерянна. Она незаметно вернула мне мой листок. Через короткое время я вышла в туалетную комнату, где, разорвав на мелкие клочья записку, смыла её в унитаз.

   «Я не хочу больше играть. У меня живот стал сильно болеть!» — громким и страдальческим голосом сказала сокамерница.

   «А у тебя какой предположительно срок беременности? Беременным после двенадцати недель, не все обезболивающие можно пить.» — громко поинтересовалась я.

   «Где-то шестнадцать недель.» — сказала беременная сокамерница.

   «Ого. Надо фельдшера звать. Не дай Бог, у тебя выкидыш случится. Срок-то уже большой, опасно терпеть, вдруг это схватки?» — присоединилась к нашему разговору пожилая сокамерница тётя Ира, которая не догадывалась о нашем сценарии.

   Я подошла к брони, под недовольные взгляды кобла Риммы и рецидивистки Кати, постучав в дверь, попросила продольную срочно пригласить тюремного фельдшера.

   Фельдшер пришла очень быстро.

   «Шестнадцать недель? Тогда тебя придётся вывозить в больницу. Там тебя гинеколог осмотрит и УЗИ сделают. Сейчас сообщу дежурному начальнику, чтобы машину с конвоем заказывали. Но ты имей ввиду, что тебя могут там на сохранение оставить, так что бери все необходимые вещи с собою.» — сказала молодая фельдшер, которая мне очень нравилась своим профессионализмом.

   Мой план удался, мы с Людой сдерживали свои эмоции, чтобы никто об этом не догадался. Через сорок минут мы проводили беременную сокамерницу, предполагая, что теперь она не вернётся в нашу камеру. Только двое сокамерниц были с недовольными лицами, словно они проиграли в казино – это кобёл Римма и рецидивистка Катя.

   «Отведите меня на приём к Василисе. Она вчера меня приглашала.» — обратилась к продольной сокамерница Лиза.

   «Лиза, ей теперь не до тебя. Говорят, она вчера поскандалила с начальником, и он её уволил. Пока она с сегодняшнего дня в отпуске, а потом не знаю.» — ответила продольная.

   Этот разговор услышали мы все в камере. После этого, Лиза долго плакала, у неё даже была истерика.

   «Лиза, ты с ума сошла? Ты чего так убиваешься? Может позвать фельдшера, пусть тебе успокаивающее накапает.» — удивлённо поинтересовалась я у Лизы.

   «Ты не представляешь, что теперь начнётся в женском корпусе. Этот придурок Редькин только кайфует, когда в женских камерах происходят драки и разборки. Когда меня отрабатывали, тогда по корпусу тоже был Редькин. Василиса спасла меня от унижений и суицида. Теперь мне точно жизни не будет в этой тюрьме и меня отправят в зону, где меня многие хотят убить. А успокаивающее у меня своё есть.» — ответила рыдающая Лиза.

   Я принесла ей воды. Под завидующий взгляд Кати, и под мой удивлённый, Лиза, несколько секунд смотрела на свою ладошку, где лежали две капсулы красно-белого цвета.

   «Ты с ума сошла?» — воскликнула я, как раз в тот момент, когда она забросила психотропы себе в рот.

   «У тебя есть ещё? Я куплю.» — умоляюще обратилась Катя к Лизе.

   Лиза высокомерно посмотрела на рецидивистку и сказала:

   «Совсем офигела? Ты меня чморишь в хате и хочешь, чтобы я тебе весёлые таблетки продавала? Заслужить надо!»

   «Я сделаю всё, что ты захочешь. Я могу тебе доставить такое удовольствие, что тебе не делала никогда Васятка.» — лилейным голосом сказала рецидивистка Катька.

   Неожиданно к ним на шконку подсела рецидивистка Юля.

   «Лизок, я тоже хочу заслужить твою благосклонность и готова сделать, всё, что ты пожелаешь!» — умоляюще сказала она.

   Я всё ещё стояла в проёме между шконками и в ужасе смотрела на эту картину. Выражение глаз Лизы стало меняться, взгляд затуманился. Она с презрением посмотрела на двух рецидивисток и сказала:

   «Я посмотрю, как преданно вы будете мне служить. Ты, Юлька, с утра постирай все мои вещи, которые я замочила на ночь в бак. А ты, Катька, завтра будешь дежурной и прогенералишь всю хату, а то ты здесь уже больше месяца и ни разу не убирала. А сейчас, дайте мне в одиночку покайфовать.»

   В эту ночь, нам так и не поставили дорогу, и мы всей камерой раньше обычного завалились спать. Я легла спать в бигудях, собираясь своей красотой сразить судью в завтрашнем заседании.

   Среди ночи я проснулась от шатания шконки. Открыв глаза, я увидела, что с соседней верхней шконки-пальмы на меня смотрит кобёл Римма. Тюремщики всегда оставляют в камерах на ночь включённый светильник – ночник.

   «Ты, когда спишь, то во сне улыбаешься!» — грустно сказала Римма.

   «А ты почему не спишь?» — недовольно спросила я.

   «Да, девки снизу разбудили. Устроили втроём оргию. Ненавижу таких «розовых пантер»!» — громко ответила возмущённая кобёл Римма.

   Я была в шоке. С нижних шконок действительно раздавались истеричные женские стоны троих сокамерниц. Лиза, Катька и Юлька устроили развратную оргию.

   «Представляешь, они даже простынями не занавесились. Я спускалась в туалет и видела, как они втроём друг у друга….» — последнее слово кобёл не договорила.

   С нижней шконки истерично закричала Лиза, требуя от участниц продолжения. До самого рассвета мы всей камерой слушали этот разврат, пока две рецидивистки не довели Лизку до экстаза.

  

   Продолжение: 58. Переломный момент в суде.   

Поделиться ссылкой: