1. С дорогами полный расход.

 

   После приговора в тюрьме. (читать: Обвинительный приговор)

   «Одним проклятьем стало больше…» — так, наверное, думает он, когда выносит свой очередной приговор за не содеянное преступление.

   В судебных системах многих стран нет оправдательных приговоров, а если повезёт, то из-за симпатии или сочувствия (внутреннего убеждения), судья может осудить на минималку – об этом известно многим, кто крутится в этой системе.

   Но, такие, как я, наивно верили в независимость судебной мясорубки. (читать: Шапито перед судом )

   Обвинительный, несправедливый, жестокий приговор: он принял сторону своих коллег и отправил меня в колонию. Но решил сделал «подачку»: отказаться от апелляции-кассации и уйти из тюрьмы по УДО. Рассчитывал, что сломал меня как человека, как личность, сломал мою гордость, уничтожил, как женщину, как мать?

   Да, он сломал меня. И причинил такую боль, которая не поддаётся описанию. Эта душевная боль намного больнее тех физических и психических пыток, которые причинили мне тюремные активисты, взращённые такими, как он.

   Арестантский синдром (тюремный шок) после обвинительного приговора – их можно приравнять к известию о смерти близкого человека или родителя. (читать: Психологическая помощь арестантам)

   Второй новый год в тюрьме, но теперь с обвинительным приговором.

   Встреча Нового года в тюрьме в этот раз намного горче и тяжелее. Прошло 2 недели после приговора в отношении меня по ст.318 УК РФ.

   Уже две недели, как мою жизнь приговором нажали на паузу и всё вокруг замерло, время остановилось, ощущение нереальности происходящего, оглушённость и душевное онемение.

   Холодная и сырая тюремная камера точно проглотила меня, выпив из меня все соки жизни, веры и надежды.

   В одиночной камере так и не отремонтировали отопительную батарею. Изо рта шёл пар и меня постоянно трясло от холода. Даже купаясь в душе, стоя в парах горячей воды, не получалось согреть своё тело – меня продолжало трясти от нервного шока.

   Через несколько дней после приговора тюремщица Василиса предложила мне перейти в хозотряд тюрьмы, чтобы я быстрее смогла уйти на условно-досрочное освобождение из СИЗО (так она мотивировала своё предложение). Ха-ха 3 раза.. Хозотряд в тюрьме – это козлятники, которые отбывают свой срок в тюрьме, словно прислуга тюремщиков: убрать, постирать, помыть. Интересно, кто к ней подкатывал на воле, чтобы мне сделали такое идиотское предложение.

   Я не считаю себя арестантской стремягой или отрицалой. Я – просто женщина и просто мать. Я хочу на волю. Я хочу быть оправданной за то, чего не совершала.

   Несколько дней назад тюремная канцелярия зарегистрировала мою предварительную короткую апелляционную жалобу на приговор. А на следующий день из канцелярии мне принесли прокурорское возражение на приговор, в котором прокуратура была не согласна на суровость приговора.

   Явно, кто-то пьяный от счастья составлял это возражение, потому как, прокуратура в суде требовала лишить меня свободы на 6 лет, а суд остановился на 2х годах.

   Своей апелляшкой и отказом идти в тюремные прислуги – опять записала себя во враги Василисы.

   Вот уже неделю, как в моей камере проводят ежедневные обыски-шмоны. И уже неделю не отдают мои посылки от сыночка, в которых ЖК-телевизор, продукты и новогодние подарки.

****

   Ночью с 30 на 31 декабря по тюрьме был «полный расход». Начальник тюрьмы проводил экскурсию по СИЗО для управы и других любопытствующих.

   Когда проходит «цинк по тюрьме», что с «дорогами полный расход или пятёрочка», то все арестанты во всех камерах за секунды наводят идеальный порядок: прячут запреты, выполняют необходимые правила и требования, чтобы тюремщики были довольны.

   Однако, я прозевала такой «цинк по тюрьме»: рано уснула под монотонное жужжание тепловентилятора (запрета по тюрьме) от усталости после очередной стирки вещей руками. Каждый раз после обысков я перестирываю все свои вещи. Находясь уже год в тюрьме, так и продолжаю брезговать, когда на шмонах трогают мою одежду.

   Одним из «запретов» во время «обхода по тюрьме» — являются бельевые верёвки и развешанная на них одежда. За такое полагается карцер — суток на 5-10.

   Так вот, я проснулась от шума открывающегося кармана (кормушки) на бронированной двери. Спросонья я думала, что мне померещилась голова начальника тюрьмы, однако, недовольный голос главного тюремщика мгновенно рассеял мой сон.

  — Подойдите-ка ко мне, пожалуйста. – ласково порычал Хозяин.

   Тюремщики придерживаются правила, что после отбоя нельзя заходить в камеру к арестантам.

   Притворяться спящей было бы глупо, потому как, «рык тюремщика» явно слышали даже в соседних камерах.

   Я подошла к двери, притворно зевая, начальник в этот момент по плечи просунулся в карман-кормушку на брони.

   — Доброй ночи, уважаемый, гражданин начальник! — доброжелательно начала я.

   — Быстро убери шмотьё! — прорычал тюремщик, указывая на бельевые верёвки с мокрой одеждой, растянутые по всей тюремной камере.

   — Почему? Одежда ещё не высохла! — глупо брякнула я.

   Начальник так на меня зыркнул, точно луч из снайперской винтовки прошёлся по мне.

   Я сорвалась с места и быстрыми движениями поснимала всю одежду. Опасаясь его, делала вид, что посчитала, что он убрался от моей камеры и принялась складывать мокрую одежду в свободные пакеты.

   Однако, начальник опять ласково рявкнул, подзывая меня к двери.

   Когда я волнуюсь или пугаюсь, то из меня «льётся бестолковый словесный понос».

   — Уважаемый, начальник тюрьмы! Я несколько раз писала на ваше имя заявление, чтобы вы приняли меня. Мне не отдают посылки и мучают ежедневными обысками. — подходя к двери, словесно-пропоносила я.

   — Завтра приму тебя и решим все твои проблемы. — расстреливая меня ненавистным взглядом прорычал главный тюремщик.

   За его спиною послышался знакомый мужской голос: «Кхе-кхе. Доброй ночи!»

    Начальник тюрьмы убрал свою голову из кормушки, через которую я увидела на продоле шестерых мужчин в мундирах.

   — Ой, доброй ночи! — радостно ответила я голосу подполковника из управы и попыталась в сумраке продола (коридора) разглядеть его среди сопровождающих. Но, натолкнулась взглядом на того, кого меньше всего ожидала увидеть сейчас и здесь в СИЗО среди тюремщиков. Мои ноги подкосились от ужаса. Руки и коленки предательски задрожали. Я не знаю сколько находилась в оцепенении, не в силах оторвать свой взгляд от знакомого лица в полумраке. «Это мираж.» — убеждал меня мой внутренний голос.

   Где-то издалека раздавался недовольный голос начальника тюрьмы: «Вы меня слышите? Ещё раз спрашиваю, что ЭТО стоит посередине камеры на питьевом баке?»

   Та-дам… Вопрос начальника тюрьмы вернул меня к действительности и сразу же все лица сопровождающих его растворились в полумраке, как и «мираж».

   — Это обогреватель. У меня в камере не работает отопительная батарея. Я вам уже два месяца об этом пишу в своих заявлениях. — дрожащим голосом ответила я.

   — Вот как! Ну что же, вот завтра об этом и поговорим! — угрожающе заявил тюремщик и захлопнул на двери кормушку.

   Я опустилась на пол около двери и не могла пошевелиться. Меня всю трясло от страха, сердце сжималось от ужаса. «Тебе померещилось. Это был полусонный мираж.» — продолжал успокаивать мой внутренний голос.

   Кто-то подошёл к двери моей камеры и открыл глазок. Наблюдающий никак не мог меня рассмотреть. Я всё ещё сидела на полу у двери. Глазок закрылся и шаги стали удаляться.

   Спустя время я услышала несколько пар ног, которые приближались к моей камере. Открылась кормушка и показалась голова продольной Аллочки.

   — О, Господи! Ты чего сидишь под дверью? Тебе плохо? Вызвать фельдшера? — беспокойно затарахтела моя любимая тюремщица.

   — Голова закружилась. Никого не надо звать. — шёпотом произнесла я.

   — Вставай и ложись на шконку. Но сначала, спрячь обогреватель. Начальник злой на тебя. К твоей камере сейчас подойдут опять. – нервничая, сказала надзирательница.

   — Кто подойдёт? – дрожащим голосом переспросила я.

   — Из управы, кажись. Ложись и притворись спящей. Не подведи меня, прошу тебя. — заметно нервничая, попросила меня Аллочка.

   — Хорошо. — произнесла я, поднимаясь с пола.

   Аллочка закрыла кормушку и открыв глазок, удалилась от камеры. Я отчётливо слышала, как удалялись только одна пара ног.

   Я чувствовала, что кто-то стоит под дверью и наблюдает за мною: как я прячу под шконку обогреватель, как я укладываюсь на кровать.

   Кто-то пришёл с Аллочкой, она кому-то оставила открытый глазок, кто-то смотрит на меня, как на зверя в зоопарке. «Так мираж или не мираж?»

   Провибрировал в матрасе телефон-фонарик (запрет по тюрьме). Звонил сыночек. Ко всему прочему, я забыла отключить телефон.

   Да уж: попадос за попадосом.

   Я прекрасно понимала, что завтра меня ожидают неприятности после встречи с начальником тюрьмы. Возможно, у меня уже завтра отшмонают телефон и я не смогу сыночка поздравить с новым годом.

   Поэтому, я достала из матраса телефон и ответила на звонок сына, нужно было предупредить его, что теперь я могу остаться без телефона.

   Наблюдающий видел, как я спрятала телефон-фонарик в свой сапог под шконкой. А я отчётливо слышала, как его шаги спустя время удалялись от моей камеры.

   Ну, а утром 31 декабря меня конечно же ждал новогодний сюрприз — очередной обыск-шмон. Новогодний шмон, который полностью изменит всю мою комфортную жизнь в одиночной тюремной камере…

 

   Читать продолжение: 31 декабря в тюрьме.