27. Новые сокамерницы.

   Начало читайте: Начало отработок (продолжение).

   На утренней шестичасовой проверке Маша-хохлушка объявила конвойным, что мы пойдем на прогулку, чем удивила их. За то время, что я была в тюрьме, мы никто ни разу не выходили на эту утреннюю прогулку.

   Ровно в семь утра нас четверых, кроме Наташи-армянки, вывели из камеры. Нас сопровождал неизвестный мне конвойный.

   По пути следования нам попадались надзиратели с разъярёнными собаками, которые при виде нас, начинали яростно лаять или рычать. Мы шли по каким-то тёмным лабиринтам без окон и было жутковато. Когда очередная дверь при нашем появлении открылась, мы оказались в ярком освещённом помещении.

   «Проходим через мужской корпус. Это здание было построено ещё при каких-то царях и выстояло во время войны.» — негромко сказала мне Наташа-«воровка».

   На встречу нам вели группу мужчин. Конвойный, который их сопровождал скомандовал им:

   «Стоять! Руки за спину! Лицом к стенке!».

   Мужчины быстро это выполнили, прижав подбородки к груди.

   Проходя мимо арестантов, я поймала себя на мысли, что не испытываю страха к этим преступникам. Хотя ещё недавно бы, до выезда в суд, я, наверное, при этой встречи, свалилась бы в обморок от страха.

   Когда мы наконец-таки зашли в прогулочный дворик, я была разочарована.

   Прогулочный дворик напоминал ту же камеру: высокие стены, но без окон, бронированная дверь, а вместо потолка была решётка (ниже будет похожее фото из интернета).

   От длительного непребывания на воздухе, у нас всех кружилась голова.

  Мы вчетвером сели на единственную скамью и в течение часа молча сидели с закрытыми глазами. Так приятно было ощущать морозный воздух. А откуда-то сверху раздавалась музыка вперемешку с радостными голосами ведущих радио «Европа Плюс».

   Когда нас обратно отвели в камеру, нас встречала Наташа-армянка с горячим кофе. Глядя на наши порозовевшие лица, она сказала:

   «Я тоже завтра с вами пойду. Но кто-то один всегда должен оставаться в камере, чтобы нам случайно ничего не подсунули в сумки!»

   Сразу после обеда, нам в камеру завели молодую девушку. Симпатичная двадцатилетняя наркоманка.

   «Девочки, меня ещё после «соли» не отпустило. Поэтому, не обращайте на меня внимания!» — сказала она, нервно мечась по камере.

   В течение нескольких часов мы наблюдали её меняющееся поведение: то она рыдала ни с того ни с сего, то каталась по полу в неудержимом смехе. Но когда она, сбрасывая с себя всю одежду, начала ногтями яростно раздирать свою кожу и вырывать на голове волосы — мы забарабанили в дверь, требуя срочно вызвать врача.

   Кое-как надев на неё одежду, «козлятники» поволокли её в «больничку». Она кричала на весь корпус как дикий зверь, что по телу бежали мурашки. Для меня это было жуткое зрелище!

   Мы все пребывали в шоковом состоянии, Наташа-наркоманка беззвучно плакала на своей шконке и проклинала тот день, когда стала наркоманкой.

   Мы все пришли к выводу, что после этого приступа, девочка-наркоманка или умерла, или сошла с ума.

   Когда же, через час открылась бронь, и козлятники заволокли в камеру её бесчувственное тело, у порога бросив на пол, мы были ещё в большем шоке.

   Наташа-армянка пощупала пульс и сказала:

   «Нитевидный, еле прощупывается. Давайте её положим на свободную шконку.»

   Наркоманка почти не дышала, а нас всех трясло от переживания за неё.

   «Сволочи! Не захотели оставлять её у себя на больничке, чтобы не отвечать за её смерть!» — нервно прикуривая сигарету дрожащими руками, сказала Наташа-армянка.

   «Как-бы её смерть на нас не повесили!» — испуганно пробормотала Маша-хохлушка.

   И мы, переглядываясь, ещё больше закручинились, поглядывая на её смертельно-белое и поцарапанное лицо.

   На вечернюю проверку заступила новая группа надзирателей. Когда «Викторович» зашел к нам в камеру, то первым делом спросил:

   «Ну, что там ваша «солевая», отошла после приступа или окочурилась?»

   Затем он осмотрел на её лицо и продолжил:

   «Хорошо хоть глаза себе не выскребла. Как-то на моей смене, одна «солевая» себе вилку в глаз воткнула – что-то ей там примерещилось. А вы, если она окочуриться – сразу зовите! Чтобы на вскрытии биоанализ взяли, как доказательство, что она умерла от наркоты!»

   После его слов, нам стало легче от того, что не хотят «повесить на нас её смерть». Однако, мы всё равно были напряжены.

   Это очень страшно, когда наблюдаешь, как человек умирает от наркотиков.

  Перед отбоем, «карман брони» открылся и «Викторович» сказал:

   «Бабоньки, кто из вас согрешил? Позвонили с «вокзала» и сказали, чтобы прибывших двух новеньких подселили к вам!»

   Мы, нервничая, ожидали ещё двух таких же «солевых», но нас ждал сюрприз.

   В камеру завели двоих: молодую и предпенсионного возраста женщин.

   «Меня зовут Оля, закрыли за разбой.» — сказала молодая.

   «Меня зовут Зарима, я — за взятку должностному лицу.» — сообщила взрослая и расплакалась.

   Мы тоже все по очереди представились и объяснили ситуацию в камере с умирающей наркоманкой.

   Зарима подошла к брони и яростно затарабанила. Когда открылся карман, она громко и приказным тоном закричала:

   «Немедленно переведите меня в другую камеру! Я не буду находиться в одной камере с умирающей наркоманкой! Вы ещё не знаете, чья я родственница. Немедленно сообщите обо мне начальнику тюрьмы! Как только он услышит мою фамилию, то сразу же сюда прилетит!»

   «Он и так знает, что Вы здесь. Это он распорядился, чтобы Вас поместили именно в эту камеру!» — спокойно ответил ей «Викторович».

   «Но, возможно, он не знает, что здесь умирает наркоманка!» — растерянно и уже тихим голосом произнесла Зарима.

   «Поверьте, всё, что происходит в тюрьме, ему докладывают в первую очередь!» — также спокойно сказал надзиратель и захлопнул карман.

   «Её смерть хотят повесить нас!» — в один голос произнесли новенькие.

   После отбоя никто из нас не прилёг. Мы по очереди подносили зеркальце к носу умирающей наркоманки, но каждый раз оно было запотевшим, и мы с облегчением вздыхали.

   «Надо сообщить на котёл!» — неожиданно для всех и для себя, произнесла я.

   Моя реплика всех взбодрила, словно, я произнесла на тонущем судне: «Земля!» Все единогласно поддержали моё решение, и Наташи быстро сплели канат для «дороги».

   Около трёх ночи Маша-хохлушка с трудом смогла «поставить дорогу». Маляву на котел мы писали вместе, обдумывая каждое слово, чтобы если записка попадёт не в те руки, никто из нас не пострадал.

   Через некоторое время, с котла «прилетел» ответ:

   «Скоро приедет скорая. Срочно снимайте дорогу. Завтра вам отправим «полётку». Почему молчали, что без связи? С ар.ув.»

   Маша-хохлушка быстро «сняла дорогу». И через минут двадцать в камеру зашли три надзирателя, а за ними два «козлятника» волочили носилки.

   Когда бесчувственную наркоманку погрузили на носилки и вынесли из камеры, один надзиратель, впившись в меня ненавидящими глазами, угрожающе произнёс:

   «Решила играть по своим правилам? Смотри, не заигрывайся!»

   Когда он вышел, меня трясло от страха, а ноги подкашивались. Наташка-«воровка» обняла меня и сказала:

   «Не боись, это чмо, ещё не знает кто тебя оберегает! Адам тебя в обиду не даст!»

   «Какой Адам? Н…сян?» — услышала я за своей спиной голос Заримы.

   «Откуда ты его знаешь?» — удивлённо спросила я, фамилию Адама не раз до этого слышала в суде.

   «Слава Аллаху, я попала в нужную камеру!» — обрадованно произнесла Зарима.

---

Пожертвовать на развитие сайта

(Donate to the development of the site):

QIWI: qiwi.com/n/BEF05

           ЮМoney: https://yoomoney.ru/to/4100115451834240

---

 

 Продолжение: Соседи по хате прибавляются.

     

  

Поделиться ссылкой: