Начало читайте в: Спаситель в карцере, а я в суде.
Я опять проснулась от стука в окно. Сев на кровати, осмотревшись, увидела, что в камере все крепко спят, а за окном ещё глубокая ночь.
Что-то опять стукнулось об окно у моей шконки, а за окном кто-то кричал: «Один девять ноль, один девять ноль!»
Я тихо подошла к другому окну и приоткрыла створку, холодный воздух сразу ворвался в комнату. Голос прозвучал уже ближе, из здания на против с верхнего этажа. Там на окне стоял мужской силуэт и кричал:
«Один девять ноль, сейчас буду застреливаться к вам. Вам срочная почта!»
Оставив створку окна открытой, я побежала будить Наташу-воровку, которая разбиралась с «дорогой». Наташа быстро подскочила, как только я до неё дотронулась. После того, как я ей объяснила, что кричат из окна напротив, она пулей подлетела к окну и начала наматывать какие-то нитки.
Подозвав меня к себе, она сказала:
«Стой рядом и запоминай, как правильно ставить дорогу. Вдруг тебе когда-нибудь это пригодится, ведь в хате не каждый может её поставить!»
Наташа объяснила мне, что такое «застрел», «сопровод», «дорога», «конь или коняшка», а также, как ставить-снимать дорогу и отправлять-получать почту.
В эту ночь большинство «маляв» и «бандюков» прилетели на моё имя. Отправители были: «Пушкарь», Арам с «котла», «Дизель» и цыганка Роза. А с котла «на хату» прилетела полётка (мобильный телефон-фонарик).
Пока я разговаривала с сыночком, Наташа разбудила Наташу-армянку, Зариму и Олю-разбойницу. Остальных пятерых сокамерниц, которые спали под наркотическим опьянением, женщины будить не стали.
Когда мы все переговорили с родными, и мы с Наташей-воровкой вместе «сняли дорогу», то Наташа-армянка предложила впятером выпить кофе и обсудить ситуацию с наркоманками. Сокамерница Оля сразу отказалась, объяснив, что хочет занять позицию-нейтралитета. На это очень разозлилась Зарима, она категорично пригрозила Оле, что с этой минуты не получит больше «полётки».
Итак, мы остались вчетвером, кого не устраивала вакханалия наркоманок. Шёпотом посовещавшись, мы пришли к единому решению, что должны поставить ультиматум наркоманкам.
Разговор состоялся только перед отбоем следующего дня, до этого времени пятеро наркоманок спали непробудным сном.
Ни на утренней, ни на вечерней проверке никого из надзирателей не смутило состояние этих женщин, что дало нам четверым почву для размышления.
Мы поставили ультиматум сокамерницам, что с этого дня никто не будет употреблять наркотики в нашей камере. В случае, кого из сокамерниц не устраивает такая позиция, то та должна добровольно проситься о переводе в другую камеру. Все пятеро наркоманок отмолчались.
Ночью «дорогу» поставила Маша-хохлушка, и она очень удивилась, когда я отправила «малявы» на «Дизель», цыганку Розу, арестантов «Пушкаря» и Арама с котла. Она испуганно на меня косилась, затем собрала около себя свою «кодлу» наркоманок и негромко им что-то объясняла.
После их совещания, Наташа-наркоманка, Анна-наркоманка, Валя-наркоманка и Галя-наркоманка, подошли ко мне и пообещали, что употреблять наркотики в камере больше никогда не будут. Их обещания я передала своей банде, и мы каждая обрадовались, что теперь спокойно «досидим» до своего освобождения.
На следующий день, сразу после утренней прогулки, Машу-хохлушку опять вывели «на беседу», затем на следственные действия.
После вечерней «баланды», открылась бронь и зашёл надзиратель. Он приказал нам выстроиться в шеренгу. Когда мы выполнили его приказ, то он представился:
«Моя фамилия Добрев. Я ответственный по вашему корпусу. Все жалобы, заявления и предложения можете представить мне устно или письменно. А сейчас, я вижу, что у вас в камере перенаселенность. Поэтому, Вы-заключенная, собирайте свои вещи и на выход в другую камеру! Возражений не принимаю! Кого не устраивает моё решение, может собрать вещи и переехать в карцер!»
У Заримы стояли слёзы в глазах, она смотрела на меня с надеждой.
«Товарищ Добрев, а может Вы оставите старушку у нас, а кого-то из молодых переведёте в молодёжную камеру?» — нерешительно спросила я.
Он резко подошел ко мне, пристально посмотрел мне в лицо и обратился к «продольному»:
«Дайте-ка мне карточку на эту просительницу-заступницу!»
После этого принялся изучать карту, где была моя фотография и все данные обо мне.
«А, так это Вы у нас молоденьким заключённым носы ломаете?» — противным голосом произнёс он.
«Что за глупости! Это её кто-то оклеветал! Такого не было!» — выступила в мою защиту Наташа-воровка.
«Хотите вдвоём с подружкой-защитницей отправиться в карцер? Послушайте меня, вы все! Здесь — тюрьма, а не санаторий или дом отдыха! Поэтому, быстро взяла вещи и на выход из камеры, пошла!» — проорал «ответственный» каждой из нас в лицо.
Последние слова были адресованы Зариме.
Зарима, рыдая взахлёб, вышла из камеры со всеми своими сумками. А когда закрылась бронь, Наташа-армянка и Наташа-воровка подсели ко мне на шконку, нам троим было грустно и не по себе. Остальные шестеро сокамерниц сидели за столом и не принужденно разговаривали.
Вечером к нам завели двух «транзиток», их сопровождала надзирательница «Василиса».
«Девочки, эти женщины у вас побудут несколько дней, они едут этапом в другую тюрьму. Они очень порядочные, так что, потеснитесь, некоторым придется спать втроем.» — злорадно заявила тюремщица.
«Несколько часов назад, из нашей камеры вывели очень порядочную женщину, так как у нас было перенаселение. Нельзя ли теперь сделать рокировку двух транзиток на ту одну первоходку?» — спросила я.
«Никаких рокировок не будет! Как мне стало известно, из-за той женщины у вас постоянно было в камере недопонимание! А эти женщины, уже не раз были осуждены, и вам подскажут, как правильно нужно вести себя в тюрьме!» — категорично заявила надзирательница.
«А разве мы не должны соблюдать те правила, которые у нас вывешены на стенде в камере? И помнится мне, одним из пунктов по содержанию заключенных, установлено, что рецидивистки содержатся в отдельных камерах от не осужденных или первоходок!» — важным тоном заявила я.
«Василисино» лицо скукожилось, словно она хлебнула уксус. Ничего не ответив мне, надзирательница вышла из камеры, оставив на пороге растерянных арестанток.
«Девочки, проходите, но имейте ввиду, в нашей камере вы будете придерживаться наших правил! В противном случае, стучите в бронь и выходите по собственному желанию на продол!» — категорично заявила я.
С этой минуты все сокамерницы относились ко мне, как к старшей по хате. Практически все, за исключением Маши-хохлушки.
Неделя с женщинами-транзитками пролетела незаметно, арестантки не навязывали нам своих понятий, жили по нашим правилам, как гости. За время, что они провели с нами, в камере ни разу не возник конфликт. Надзирательница «Василиса» каждый день навещала нас, и по её виду можно было понять, как она недовольна, что мы подружились с рецидивистками.
В предпоследний день нахождения у нас транзиток, посетил нас и начальник тюрьмы. Это посещение было для нас неожиданным, так как нас никто заранее не предупредил о его визите.
В этот день мы всей камерой затеяли генеральную уборку, дезинфицировали стены, полы, шконки, столы и прочий инвентарь. Как неожиданно открылась бронь, и в камеру зашёл молодой мужчина в камуфляже и фуражке, на погонах была одна звезда — майор.
Его сопровождала надзирательница Василиса.
«Здравствуйте, женщины!» — весело и радостно поздоровался он.
Мы поприветствовали его.
«Как приятно, вы — единственная камера, которая в это время не спит, а хлопочет по-женски. Очень порадовали меня! Поэтому, все ваши предложения готов выслушать в устной форме и по возможности выполнить!» — по-отечески похвалил он нас.
«Если кто не знает, то перед вами начальник тюрьмы!» — грозно заявила «Василиса».
По лицам своих сокамерниц, было понятно, что они также впервые встретили начальника, как и я. Женщины отрицательно замахали головою.
«Уважаемый начальник тюрьмы, я бы хотела узнать о часах работы тюремной библиотеки. Есть ли возможность получить какие-либо книги для чтения?» — спросила я.
«Да. У нас недавно прошла инвентаризация в библиотеке, теперь там новый сотрудник, который каждую неделю будет снабжать вас литературой!» — произнёс с облегчением начальник тюрьмы, затем попрощался и вышел.
Когда мы остались одни, то все разом решили выпить кофе от стресса. Тазы и ведра с дез.растворами так и остались стоять посередине камеры. А мы все делились пережитыми эмоциями от встречи с начальником (хозяином) тюрьмы.
Но наш разговор прервал пришедший библиотекарь, который принес сразу с собою разные книги. Здесь были и исторические, и художественные, и военные, и драмы, и ужасы, и конечно же детективы. У каждой из нас он записал наши пожелания для чтения.
Кое-как мы убрали камеру и абсолютно все завалились читать книги. Продольная несколько раз открывала «карман брони» и спрашивала:
«Девочки, у вас всё нормально? Телевизор ваш молчит, а в камере тишина?»
Через два дня мы проводили женщин-транзиток на этап.
Адам вышел из карцера, и я каждую ночь разговаривала с ним по телефону. Получала от него «по дорогам» разные вкусности. А днём я получала разные вкусности от своего сыночка через «передачки».
Также готовилась к суду: писала ходатайства и набрасывала для себя вопросы, которые собиралась задать в суде потерпевшему, свидетелю и эксперту.
Вот уже, три месяца, как я сижу в тюрьме.
Продолжение: Долгожданный допрос потерпевшего и свидетеля.
Пожертвовать на развитие сайта
(Donate to the development of the site):
QIWI: qiwi.com/n/BEF05
ЮМoney: https://yoomoney.ru/to/4100115451834240
