Начало читайте в: Аутсайдер на место смотрящей за хатой.
На пороге камеры стояли две арестантки: одна — симпатичная, молодая до тридцати лет, невысокого роста, худенькая с длинными волосами; вторая — неухоженная с пропитым лицом, мужеподобной плотной фигурой, короткой стрижкой, высокая, на вид можно было дать около пятидесяти лет.
Молодая приветливо улыбнулась и поприветствовала нас:
«Привет, девчонки! Меня зовут Жанна, но можете называть «Пантерой». Мне тридцать лет. А это моя подруга — Лора, ей тридцать шесть лет. Нас к вам перевели на перевоспитание. Но если честно, то я уже два месяца просила начальника тюрьмы, чтобы перевестись к вам.»
«И с какой целью ты просилась перевестись в нашу камеру? Чтобы ещё кого-нибудь отравить крысиным ядом?» — злобно спросила Наташа-армянка.
Жанна-«Пантера» рассмеялась и ответила:
«То, что говорят обо мне на тюрьме — всё сплетни! Я никого не травила крысиным ядом! На то заявление, провели проверку и не смогли доказать, что я была причастна к отравлению сокамерницы крысиным ядом. Она сама совершила суицид!»
«Женщины, давайте по хорошему договоримся! Мы с вами побудем месяцок, а потом нас обратно переведут в нашу хату. Этот месяц мы обещаем жить по вашим правилам, никого не напрягать. Так приспичило «хозяину»!» — грубым мужском голосом произнесла Лора.
«И всё же, Жанна, почему ты просилась в нашу хату?» — спросила я.
«Я хочу попросить тебя помочь мне по суду. Ты же адвокат? О тебе все конвойные с автозаков и судов говорят. Все восхищены, как ты в суде выводишь на чистую воду своих потерпевших. Ещё они говорят, что наши адвокаты тебе в подмётки не годятся!» — лестным тоном заявила мне «Пантера».
«Я не адвокат и никогда им не была!» — ответила я возмущённо.
«А кто ты? Бывшая следачка? Или из прокурорских?» — с угрозой спросила Лора.
«Нет, я никогда не работала ни в уголовной, ни судебной системе!» — заверила я их.
Абсолютно все сокамерницы с напряжением смотрели на меня: две новеньких – с недоверием, шестеро стареньких – с растерянностью. Надо сказать, что в тюрьмах и лагерях, все, кто как-то связан с юридической работой, содержатся отдельно от обычных арестантов.
«Если бы она была «БС-ницей», то её бы Положенец не назначил смотрящей по хате!» — заявила Наташа-армянка, спасая моё положение.
И шестеро арестанток закивали головою. По лицам двух новеньких, можно было с уверенностью сказать, что они не обрадовались такому заявлению.
«Тебе, Лорик, лучше всех должно быть известно, что «БС-ниц» содержат в отдельных камерах. Так ведь? Это у тебя какая ходка?» — вызывающе ответила Анна-наркоманка.
Своим заявлением сокамерница удивила нас всех, то есть «стареньких» жильцов камеры. До сегодняшнего дня, Анна-наркоманка жила незаметно, тихо и без конфликтов. Сейчас же, тон её голоса изменился, стал высоким, растягивающие слова – такой тон я слышала у мужчин-арестантов.
«Третья ходка. Но две первых были за «прим». (применение наркотиков). А за убийство – первый раз. А у тебя, Мальвина, какая уже по счёту ходка?» — ответила Лора, обращаясь к наркоманке Анне.
У нас отвисли челюсти, мы, вытаращившись, смотрели на некогда тихую, убогую наркоманку-Аньку.
«Я больше не Мальвина! У меня четвёртая ходка, всё также по приму.» — с вызовом, растягивая слова, произнесла в ответ рецидивистка.
В этот момент в камеру зашла надзирательница «Василиса».
«Познакомились уже?» — спросила тюремщица.
«Я не буду находиться в одной камере с этими арестантками. Вы не имеете права содержать неосужденных с рецидивистками и тяжелостатейницами-убийцами! Переводите меня в другую камеру, к таким же, как я – неосужденным первоходкам!» — потребовала Наташа-армянка.
«Почти все женские камеры заняты. Есть места только в камерах у «Дизель» и в №179. Но в 179 сидят ещё более опасные рецидивистки. Так что, если вы хотите перейти в камеру к «Дизель», то собирайте вещи, но потом не жалуйтесь мне, что она там вас за что-то побила!» — спокойно произнесла надзирательница.
«Лучше уж идти в камеру 179, чем к «Дизель»!» — заявила арестантка Лора.
«Тебе лучше знать, ты уже по всем камерам прошлась, нигде не уживаешься!» — с иронией заявила надзирательница «Василиса».
«Гражданка начальница, мы обещаем, что будем вести себя прилично в этой камере. Ни разу не создадим проблем девочкам. А как пообещал начальник тюрьмы, то через месяц он вернёт нас в нашу хату, к нашим подружкам.» — умоляющим голосом сказала арестантка Жанна.
«Мне никто не говорил о вашей договоренности, но если вам пообещал это начальник, то тогда и вернётесь обратно туда. Если же мы будем уверенны, что вы больше такого не совершите, чем занимались до этого со своими «подружками» в камере!» — сказала тюремщица.
«А что именно они совершили? Можно узнать сейчас? Возможно я тоже захочу перейти в другую камеру, даже к «Дизель»!» — спросила я.
«Василиса» испуганно посмотрела на меня, как и двое новеньких.
«Я не могу двоих перевести из вашей камеры к «Дизель». Там только одна свободная шконка.» — неуверенным голосом сообщила надзирательница.
«Ничего, мы с Наташей поспим и на одной кровати. Тем более, что уже не раз нам приходилось спать втроём, когда лично Вы перенаселяли нашу камеру.» — настаивала я.
«Я тоже не собираюсь оставаться с этими новенькими.» — ещё четверо арестанток произнесли свои протесты.
Надзирательница и двое новеньких сокамерниц растерянно переглядывались.
«Получается, вам проще вернуть этих арестанток обратно в их камеру, чем искать места для нас, шестерых!» — заявила я ультиматум.
«Женщины, послушайте меня. Это был приказ начальника тюрьмы. Я не могу ему перечить, потому что за это могу лишиться работы. Меня уже никуда не примут на работу после тюрьмы. А у меня на содержании двое несовершеннолетних детей и муж-инвалид. Вас, как старшую по камере, могут отправить в карцер, а потом, ещё и впаять новую статью за дезорганизацию среди заключенных. Начальник тюрьмы отправил этих двоих к вам на перевоспитание за то, что они на смартфон сфотографировались у себя в камере и эти фотографии выставили на страницах в соцсетях. Ему за это дали нагоняй в управе.» — умоляющим голосом произнесла Василиса.
Новенькие арестантки встрепенулись и кивая головою, подтвердили:
«Да, да, так и было. Мы выложили фотки в одноклассниках, просто для «ржача»! Девочки, мы клянёмся, что будем у вас в гостях в камере, как мышки! Потому что мы хотим вернуться к своим подружкам! Будем выполнять всё, что скажете, перечить не будем! А если вы нами будете чем-то недовольны, то мы сами выйдем из хаты на продол – и пусть нас ведут в карцер!»
«Да, если эти арестантки не будут подчиняться вам, то я лично их отведу в карцер. Любое, даже малозначительное заявление от вашей старшей по камере, и я сразу их перевожу в подвал!» — заверила тюремщица.
Мы всемером неуверенно переглядывались. Никому из нас не хотелось идти в камеру к «Дизель» или какую-то другую. Здесь, мы уже обжились и даже сдружились между собою, воспринимая друг друга, как новую семью.
Заметив моё сомнение, надзирательница пообещала:
«Я буду лично каждый день приходить в вашу камеру и проверять обстановку. Также заверяю, что каждый день буду приглашать вашу старшую по камере для разговора наедине, чтобы выяснить о поведении новеньких!»
В течение нескольких дней, в камере царил покой. Арестантки Жанна-Пантера и Лора активно участвовали в жизни нашей «хаты» по нашим правилам, помогали каждой дежурной в уборке, играли с нами в настольные игры, читали книги. Опечаливало только, что эти дни нам «не ставили дорогу».
Ночью, когда по всей тюрьме у всех «стояли дороги», с мужского корпуса нам открикивались: «Один, девять, ноль – дороги нет!»
В течение четырёх дней мы были без связи с родными и без связи с тюрьмой. Мы не могли отписаться на котёл о том, что Машу-хохлушку вывели в карцер, а к нам завели других арестанток.
Стараясь как-то отвлечься, я посмотрела документы по суду у Жанны-«Пантеры» и показала ей зацепки в её пользу.
Она удивлённо сказала мне:
«У меня уже три года идёт судебное рассмотрение, но мой адвокат не замечал такого элементарного противоречия в деле. Нужно сообщить срочно родителям, чтобы прекратили ему платить за безграмотную его работу. И всё же, откуда у тебя такой опыт в документах по уголовке?» — последнюю фразу сокамерница произнесла тихо, чтобы не слышно было остальным.
«Врождённый талант!» — ответила я.
В течение этих дней, надзирательница «Василиса» каждый день навещала нашу камеру, а потом выводила меня на «беседу». Мне нечего было ей сообщить, поэтому я возвращалась обратно в камеру уже через пять минут.
За два дня до моего судебного заседания, меня отвели в административный корпус для встречи с новым адвокатом.
У открытой двери кабинета меня встречал высокий мужчина, предпенсионного возраста.
«Меня назначил суд в порядке ст.51, для вашей защиты.» — представился он мне.
В течение часа он мне рассказывал о его тактике защиты. Сообщил, что ознакомился только с протоколом судебных заседаний. Этот адвокат мне показался очень опытным специалистом.
«А как давно Вы занимаетесь адвокатурой?» — задала я ему вопрос, который его смутил.
«Несколько месяцев.» — признался он мне.
«Вы раньше были следователем?» — спросила я.
Он кивнул головою, но избегал моего взгляда.
«Не волнуйтесь! Я знаю, как «шьются» дела против невиновных, поэтому мне легко будет Вас защищать.» — заверил он.
«Посмотрим!» — ответила я, а про себя подумала о количестве «сфабрикованных дел» его руками.
«У Вас есть какие-либо пожелания или просьбы? Возможно кому-то передать записку или позвонить родным и что-то передать?» — поинтересовался он.
«Я бы хотела встретиться с сыном. Сможете у судьи взять разрешение на свидание с сыном?» — попросила я.
«Конечно. Завтра же сдам ходатайство судье!» — обрадованно сообщил он.
«У меня ещё одна к Вам просьба: я хочу, чтобы Вы скопировали все материалы уголовного дела и принесли мне для изучения. Мой сын оплатит эту Вашу работу. Я хочу увидеть документы, на основании которых меня обвиняют!» — заявила я.
«А Вас разве не ознакомили с материалами уголовного дела в порядке 217?» — удивился он.
«Нет. Следователь боялся предоставить мне документы для изучения. И ещё, этот следователь угрожал всем предыдущим адвокатам, которые брались меня защищать. Не боитесь, что и Вам это ожидает?» — сообщила я.
«Не боюсь. Материалы дела скопирую завтра в суде, если судья разрешит.» — пообещал адвокат, опять избегая смотреть мне в глаза.
После встречи с адвокатом меня завели в отстойник. Здесь уже была арестантка тётя Маша-бывший адвокат.
Поздоровавшись, мы поделились встречами со своими адвокатами. Мне была приятна эта женщина. Мы поговорили о новых указах Президента о помиловании. Потом, я сообщила тёте Маше, что Машу-хохлушку «хлопнули с наркотиками» и отправили за это в карцер, а также о том, что у нас новые сокамерницы. Также я пожаловалась, что у нас несколько дней нет дороги, и я не могу сообщить о происшествии в камере ни на котёл, ни Адаму. Тётя Маша предложила, чтобы я сейчас написала «маляву» Адаму, а она через «дорожницу» в своей камере отправит ему сообщение.
Я коротко написала сообщение Адаму и только успела свернуть листок бумаги, как бронь открылась, и надзирательница сообщила, что отведёт нас по камерам. Я незаметно передала записку тёте Маше, и мы отправились на женский корпус.
Стоя перед закрытой «брони» своей камеры, я услышала дикие крики своих сокамерниц.
«Позовите Василису!» — попросила я конвойную, когда она замыкала за мною дверь.
Сокамерницы молчали несколько минут, пока не закрылись все засовы на брони.
«Эти наркоманки — вичёвые!» — в ужасе прокричала Наташа-армянка.
«Не ври, сука! Ты подслушивала наш разговор, и неправильно поняла, о чём мы говорили!» — угрожающе произнесла Лора-убийца-наркоманка.
«Всё я правильно поняла! Сейчас на обед, баландёр принёс диету для Жанны, Лоры, Аньки и Гальки. А Жанка спросила у Аньки: «Вы тоже — вичёвые?» Я дословно передаю, как был разговор!» — объясняла мне Наташа-армянка, её трясло от переживания.
«Женщины, скажите правду! Вы – четверо, болеете ВИЧ или СПИДом?» — потребовала я.
«Никто из нас не болеет этими болезнями! Мы с Лориком заплатили тюремному врачу, чтобы он нас поставил на диету. Какую он там болезнь вписал, мы не знаем. Вы поймите, мы уже столько лет здесь в тюрьме, и лишены нормальных продуктов. А на диету дают те продукты, которые запрещены через передачки. Если хотите, я завтра выйду к врачу и договорюсь с ним, чтобы и вас всех включили в диету, а ваши родственники ему потом на симку денег сбросят!» — спокойно объяснила Жанна-«Пантера».
Мы с Наташей-армянкой недоверчиво смотрели на них.
«Допустим. А, как объясните Аня и Галя, почему Вы на диете теперь?» — обратилась я к двум наркоманкам-сокамерницам.
«Мы не знаем, сегодня баландёр открыл «карман» и назвал наши фамилии, потом сказал, что нас включили в диету.» — краснея, сказала Галя-наркоманка.
«Вчера вас обеих выводили на больничку, потому что пришли анализы. Женины, говорите честно, вы больны ВИЧ или СПИД?» — потребовала я ответа от двоих сокамерниц.
«Вчера у нас повторно брали кровь из вены, сказали, что первые анализы потерялись.» — сказала Анна-наркоманка, и я поняла, что она врёт.
«Женщины, не надо врать! Никто из нас не разнесёт по тюрьме о вашей болезни! Потому что, за это можно схлопотать ещё одну уголовную статью. Но поймите, если у Вас действительно обнаружили такую болезнь, то Вы должны содержаться в других условиях. В больничных, но не среди здоровых!» — заявила я.
«Да в тюрьме врачам наплевать, кто и чем болеет! В каждой камере по несколько СПИДовых! И их ни разу не положили на больничку! Тюремщикам всё равно, заразимся мы или нет!» — категорично сказала Лора.
Открылась бронь, и конвойная сказала, что меня ждут на беседу.
Василиса с порога сказала мне, что знает о причине скандала в камере. Она положила передо мною четыре карточки моих сокамерниц Анны, Гали, Жанны и Лоры и указав на одну графу, произнесла:
«Вот смотрите, у всех здесь написано, что ВИЧ, СПИД, ГЕПАТИТ- не обнаружен.»
«А для спокойствия наших душ, можно увидеть результаты из больницы с печатью?» — попросила я.
Я не стала говорить «Василисе» о том, что все четыре карточки были без фотографий арестанток, заполнены одинаковой пастой и почерком одной руки. Возможно даже, что они были заполнены несколько минут назад.
«Сами анализы находятся у врача в кабинете. И он не имеет права кому-либо их показывать.» — неубедительно произнесла тюремщица.
Мне было ясно, что надзирательница врёт.
«Как я могу попасть на приём к начальнику тюрьмы?» — спросила я.
«Все вопросы Вы можете решить со мною!» — испуганно протараторила «Василиса».
«Помнится мне, в первую нашу встречу, Вы сказали, что работаете специалистом по материальным ценностям в тюрьме! Считаю, что Вы некомпетентны в вопросах, которые я хочу обсудить с начальником тюрьмы!» — строго произнесла я.
Дёргающее веко выдавало тюремщицу Василису о нервном потрясении после моего заявления.
«Я узнаю у начальника тюрьмы, когда он сможет лично Вас принять.» — соврала надзирательница, не поднимая глаз от фальшивых карточек сокамерниц.
«А разве начальник не обязан проводить личные встречи с арестантами, как прописано в Правилах из Приказа ФСИН? У него не установлен график приёма заключенных? При следующем обходе проверяющих, я буду вынуждена сообщить им об этом!» — окончательно добила я тюремщицу.
«Я обещаю, Ваша встреча с начальником скоро состоится!» — с ноткой угрозы произнесла «Василиса».
Когда мы с продольной поднимались на мой этаж, я спросила:
«А Василиса, точно сообщит начальнику тюрьмы, что я хочу с ним встретиться?»
Надзирательница-продольная Алла шёпотом сказала мне:
«Напиши сейчас письменное заявление, а я его отнесу в канцелярию на регистрацию. Так, ты точно к нему попадёшь. Только, не выдавай меня и в камере об этом никому не говори! Договорились?»
Я с благодарностью посмотрела на продольную и кивнула головою. Из-за брони камеры раздавались опять крики.
«Аллочка, позовёшь сюда Василису? Пусть она сама разбирается со следующим скандалом. Я ещё от встречи с адвокатом в себя никак не приду.» — попросила я продольную.
«Эти две дуры сожрали все таблетки из нашей аптечки и «обрыгали» всю туалетную комнату!» — с ужасом голосила Наташа-армянка, когда открылась бронь.
Лора лежала на полу в туалетной комнате и захлебывалась рвотными массами. Жанна-«Пантера» с белым лицом лежала без сознания на своей шконке.
«Сейчас я вызову врача и Василису!» — пообещала продольная.
Я взяла тетрадный лист и быстро написала два заявления на начальника тюрьмы: первое – о личной встрече, второе – о переводе меня в камеру для некурящих.
Когда бронь открылась и «козлятники» занесли носилки для бесчувственных арестанток, то продольная сообщила:
«Василиса сказала, что завтра к вам зайдёт. А сейчас, этих дурочек отнесут на больничку для промывания желудка. До завтрашнего дня они останутся в больничной раколовке.»
Я незаметно отдала ей два сложенных листка, которые она быстро положила себе в карман.
Когда наркоманок вынесли на носилках в больницу, то Наташа-наркоманка предложила, за пачку сигарет с каждой из нас, самой убрать в туалетной комнате. Мы согласились, и Наташа за шесть пачек сигарет привела всю камеру в порядок.
Только поздней ночью мы услышали: «Один, девять, ноль — ставьте дорогу!»
Я посмотрела на Валю-наркоманку и спросила:
«Ты хочешь быть дорожницей? Я тебя научу, что и как надо делать!»
Обрадовавшаяся сокамерница, быстро научилась, как правильно «ставить дорогу».
По «первой дороге» я отправила на «котёл» список нового состава арестанток в камере.
Когда от Адама «прилетел стрём», то первое, что я услышала от него:
«Любимая, срочно выходи из этой камеры. Проси, чтобы тебя перевели к «Дизель»! Ты не представляешь, каких мразей к вам подселили! Я послезавтра в суде тебе лично всё объясню.»
Я в подробностях рассказала о найденных у Маши-хохлушки запрещённых таблетках, а также о сегодняшних происшествиях в камере. Также сообщила, что написала заявление о переводе в некурящую камеру.
«В «некурящей» сейчас нет свободного места! А на всю тюрьму – только одна некурящая женская камера! Пока там не освободится место, то побудь в камере у «Дизель». Я лично попрошу её, чтобы она походатайствовала у «Хозяина» о твоём переводе. У неё в камере нет ни одной наркоманки, и женщины все порядочные и степенные. Не то, что эти безбашенные малолетки у вас, в сто девяностой.» — убеждал меня Адам.
«Хорошо, я подумаю.» — пообещала я Адаму.
Мне ужасно не хотелось находиться в одной камере с «Дизель», она мне была неприятна, как личность и женщина.
Продолжение читайте в: Кровавая драка с Розовыми пантерами.
Интересный рассказ, ужасно осознавать, что теперь туда можно загреметь за любой лайк
Какая стоимость нормальных камер с минимум сокамерников?