Начало читайте: Четвёртый круг чистилища или вымороченное признательное показание.
За два дня до первомайских праздников, Дизель вывезли из СИЗО в тюремную больницу. С её отъездом, как-то все оживились и повеселели. Только одна Даша смотрела на нас с недовольством.
Утром первого мая, Маша-цыганка предложила сложиться продуктами для солянки (Лайфхак солянка по-арестантски.). Цыганка Барби предложила испечь арестантских пирожков с начинкой из пюре-быстрого приготовления, вместо теста она использовала хлеб. Скажу честно вам, что пирожки мне не очень понравились, поэтому рецептом не делюсь.
Вместо вечерней баланды, мы ели арестантскую солянку и пирожки. Затем цыганки пели песни, а мы танцевали. Всем было очень весело. Полина предложила мне заняться дыхательной йогой. И мы, вдвоём взобравшись, на мою верхнюю шконку-пальму, стали разучивать упражнения.
Конечно же больше смеялись, чем учились, потому что это выглядело со стороны по-дурацки: на вдохе и выдохе нужно было произносить определенные слова-«хар, харей, хари, вахей, дуру», да и ещё размахивать руками. Сокамерницы тоже смеялись с нас.
«Весь мужской корпус на вас таращится! Только позорите нашу хату своим «карканьем»!» — недовольно пробурчала сокамерница Даша.
Повернувшись к окну, мы увидели, что из корпуса напротив, в окнах висели мужские силуэты и размахивали нам руками. Мы с Полиной смутились и слезли с моей шконки.
Вечером, как только Даша поставила дорогу, нам на всю камеру послетались «бандюки со сладостями» из разных мужских камер, а также малявы, в которых мужчины хотели познакомиться «с каркушами», то есть со мною и Полиною.
Сразу после отбоя, ко мне подошла Даша и тихо сказала:
«С тобою по телефону хочет поговорить Адам.»
Я удивлённо на неё посмотрела и отрицательно покачав головою, сказала:
«Это ты за спиною своей подруги Дизель, теперь сводничеством занимаешься? Я не хочу с ним разговаривать. Так ему и передай!»
Даша вернулась на свою шконку около окна, где «стояла дорога». Но через короткое время опять подошла ко мне и умоляющим голосом сказала:
«Скажи ему об этом сама, потому что он мне угрожает неприятностями. Думает, что я не даю тебе телефон.»
«Да мне глубоко всё равно, что он там думает и кому угрожает!» — отказалась я.
Дашка побежала к цыганке тёте Тоне и долго ей что-то нашёптывала на ухо. После чего цыганка недовольным тоном сказала:
«Да она правильно делает, что отказывается. Ишь, пока Дизель была в хате, то он не звонил, а как она выехала, так сразу осмелел! А ты, Дашка, не будь шестёркой.»
Спустя пол часа, за окнами раздался крик арестанта: «Один, восемь, один, снимай дорогу! Один, восемь, один – дороги нет!»
«Вот видите, я же говорила, что Адам сейчас накажет нас!» — чуть ли не плача, произнесла сокамерница Даша.
«Да пусть подавится своей дорогой!» — возмутилась цыганка Барби.
За «бронью» кто-то из тюремщиков матерился в наш адрес. Сокамерницы, у кого были телефоны, быстро стали их прятать. Открылся карман, и надзирательница грозно прокричала в камеру:
«Вы что, паразитки, «тормоза» на бронь поставили? А-ну, быстро, убрали тормоза!»
Полина подорвалась к брони и незаметно вытащила «тормоза», при этом, приговаривая:
«Ольга Васильевна, Вы, что такое говорите, какие тормоза? Мы о них даже никогда не слышали! Мы уже два дня просим, чтобы прислали слесаря, потому что иногда бронь заедает. А вдруг у нас в камере будет пожар, как вы нас спасёте, если дверь заедает?»
Надзирательница распахнула бронь и вместе с нею зашли двое мужчин-надзирателей. Они прошлись по камере и недовольно посмотрели на каждую из нас.
«Так, где канат дороги?» — грозно прорычал один из тюремщиков.
«Какой канат дороги? В нашей камере нет дорог!» — ответила Полина.
Мужчины-надзиратели осмотрели окна и один из них недовольным голосом пробурчал продольной:
«Здесь есть свободные места, переведи сюда транзиток. А то, в транзитке перебор. Пойдём, покажу, кого именно сюда перевести.»
Когда за тюремщиками закрылась бронь, то мы все непонимающе переглядывались.
«Эти мужики не с нашей тюрьмы! У них форма темнее расцветкой, чем у наших!» — объявила Даша.
«В таких формах ходят лагерные «дубаки». У нас случайно в тюрьме не ожидается внезапная «мобилка»? Видели, как наша продольная испуганно на нас косилась?» — сказала цыганка тётя Тоня.
«Надо поздней ночью «зайти на котёл» и уточнить.» — произнесла Даша.
Бронь опять с трудом открылась и в камеру завели двух арестанток с сумками. Одна из них, была одета как парень: мужские брюки, куртка, кепка, кроссовки.
«А почему Вы к нам мальчика завели?» — возмутилась я, глядя на надзирательницу.
«Это девочка!» — смеясь, сказала надзирательница и захлопнула бронь.
Девочка-мальчик повернулась ко мне. Лицо было похоже на молодого юнца с усиками под носом. Я смотрела удивлённо на это чудо.
«У вас в хате сколько первоходок?» — грубым мужским голосом спросило девочка-мальчик.
«Мы все первоходки, кроме тёти Тони, она единственная – краткая. У нас всех ещё идут суды, мы никто не осуждены!» — ответила за всех Полина.
Девочка-мальчик кивнуло головою и подойдя к брони, стало яростно тарабанить в дверь. Карман брони распахнулся и недовольный голос надзирательницы спросил: «Чего?»
«Того! Веди сюда дежурного по тюрьме! Вы чё, совсем тут не по законам содержите арестанток? Мы, обе – рецидивистки, а здесь содержатся ещё не осужденные! Тащи дежурного, я тебе сказал! Я ему сейчас подробно объясню, по-понятиям! Или ты хочешь, чтобы мы понятия в этой хате раскачивали, так мы вам не козлы!» — нагло заявило девочка-мальчик, говоря о себе в мужском роде.
«Сейчас дежурного позову!» — заискивающим голосом произнесла тюремщица.
Я сидела на своей верхней шконке и с любопытством взирала на происходящее. Девочка-мальчик сняло кепку, и мы увидели, что оно было лысым. Обе рецидивистки сели за стол и раскуривая сигареты, улыбаясь, на нас посмотрели.
«Да вы не боитесь нас, мы не заразные! Меня зовут Эдик, а мою жену Жаннет!» — представилось девочка-мальчик.
«Да с чего бы мы вас боялись? Я с такими, как вы уже не одну ходку в зоне топтала.» — возмутилась цыганка тётя Тоня.
«А почему ты с первоходками здесь? Уму-разуму учишь или утка подсадная?» — с наездом сказало рецедивистка-Эдик.
Все в камере напряглись, так как уже знали взрывной и боевой характер пожилой цыганки. Но её ответ и поведение, меня и многих сильно удивили.
«У «кратких» места не было, вот меня сюда на время и завели. Да за это время так сдружилась с девчонками и не хочу от них уходить. На старости лет уже прикипаешь к таким, молодым и неопытным.» — притворно пустила слезу пожилая цыганка.
«Ты это «вешать» можешь новичкам, но не мне, старуха! Значит, всё же подсадная утка!» — агрессивно заявило рецидивистка-Эдик.
Цыганка тётя Тоня растерянно начала перебирать свои вещи в сумке, словно не слышала последней фразы.
Бронь распахнулась, и продольная сказала, обращаясь к рецидивисткам:
«Вы двое, выходите!»
Рецидивистки взяли свои сумки и направились к выходу. Неожиданно Эдик повернулось ко мне и сказало:
«Смотрю тебя уже начали отрабатывать, вся в ранах. Береги себя, смотри в оба, эта хата «нечистая», не верь здесь никому!» (Неслучайные ситуации, сокамерники и друзья в тюрьме.)
Бронь захлопнулась, а я стала размышлять над сказанным. В этой камере действительно было какое-то гнетущее настроение. Даже с отъездом Дизеля, казалось, как будто бы, каждая арестантка плохо играет свою роль.
«Ты чего задумалась? Поверила словам этой «коблицы»? Не напрягайся! Всё это чушь!» — весело щебетала вокруг меня Полина.
Я посмотрела на каждую сокамерницу и заметила, как все недовольно о чём-то своём думали.
«Тонька, а ты не хочешь прокомментировать фразу, что этот «кобёл» в твой адрес кинул?» — с наездом спросила Анна-золоторучка.
Тон голоса сокамерницы удивил меня, до сегодняшнего дня Анна казалась мне очень спокойной и бесконфликтной женщиной.
«Мне этот бред разбирать ни к чему! А вот ты сама, Анька, не хочешь рассказать сколько раз ты уже «чалилась у Хозяина»? Или ты думаешь, я не заметила твой зоновский говорок, который иногда проскакивает?» — ответно с наездом сказала пожилая цыганка.
Все удивленно уставились на Анну-золоторучку.
«А тебя, что мусора по мою душу подсадили?» — с угрожающим тоном заявила Анна-золоторучка.
«По роже захотела?» — пожилая цыганка шустро подскочила с кровати и налетела с кулаками на Анну.
Та, видимо ожидала нападения, и с ноги ударила цыганку в живот, отчего та отскочила. Но цыганка не застонала от боли, а ещё яростнее набросилась на сокамерницу.
Я была в шоке, две взрослые женщины с такой злобой и ненавистью колотили друг дружку по лицу, что такого в телевизоре не увидишь. Они словно не чувствовали своей боли, а старались как можно сильнее избить оппонентку. Цыганки Маша и Барби рванули разнимать дерущихся.
В этот момент распахнулась бронь и вбежали мужчины-надзиратели, они схватили за волосы дерущихся арестанток и выволокли их обеих на продол. Бронь закрылась, из коридора слышались умоляющие крики наших сокамерниц.
Мы все были напуганы происходящим. Я же для себя сделала вывод: цыганка тётя Тоня и Анна-золоторучка абсолютно одинаково дрались кулаками по лицу, не таскали друг друга за волосы и не царапались ногтями. Они дрались отчаянно так, как на воле дерутся только мужчины.
В течение следующего часа в камере была безмолвная тишина, каждая сокамерница размышляла о своём. Опять распахнулась бронь, и продольная завела в камеру цыганку тётю Тоню и Анну-золоторучку. Обе радостно нам улыбались.
«Не волнуйтесь! Мы больше не будем драться. Мы помирились.» — заявили обе, когда закрывалась бронь.
Они по-очереди ополоснулись в туалетной комнате, и тётя Тоня заговорщицки позвала нас всех за стол. Когда мы все сели за стол, то она шёпотом произнесла:
«На тюрьму «мобилка» заехала. Когда нас вели в раколовку, я заметила нескольких мужиков в касках, бронежилетах и с металлодетектором. С утра по тюрьме будет грандиозный шмон. Надо «запретки закапывать».»
«Надо с котлом связываться, чтобы дорогу поставили и «мобильники на склад» закопать! Я позвоню им из туалета, а вы все на шухере стойте, чтобы если что дали знать, я бы тогда свой «фонарик» в канализацию смыла.» — предложила Даша-дорожница.
Поговорив с котлом, Даша вышла и рассказала нам:
«Котёл в шоке, говорят, что их никто не предупреждал. Сейчас нам поставят дорогу, и мы все телефоны успеем переслать на «склады». Остальными «запретками» придётся жертвовать, чтобы создать «неосведомлённость шмона».»
В камеру из окна залетела бумажная стрела, и Даша убежала ставить «дорогу». Через пятнадцать минут телефоны были отправлены на какой-то секретный склад, а мы все вместе перебирали свои вещи, готовясь к большому шмону.
На часах было два часа ночи. Вот так славно и дружно мы отпраздновали первомай.
Продолжение читайте в: Шестой круг чистилища или мобилка — шмон.
Почему рецедивисток подсаживают к первоходкам? Замыслы тюремщиков?
Как можно передать лекарства в СИЗО? Телемедицина туда дойдёт в карантины?
Жуткие истории. Особенно для тех, чьи арестанты ещё вневоле.
Рецедивистки: История силы и слабости»
В мрачном лабиринте времени и судьбы существуют женщины, чья жизнь переплетена с чередой ошибок и перемены. Они — рецедивистки, но не в том смысле, в котором обычно употребляется это слово. Это не просто преступницы, попавшие за решетку своего выбора или обстоятельств. Рецедивистки — те, кто стоит перед гранью, где никогда не удается переступить последнюю ступень.
Входить в их мир — как разобрать сложную головоломку. Возможно, это игра фатума, которая вызывает непредсказуемость в их судьбах. Некоторые считают их проклятьем, но на самом деле они не только отражают жизненный круг «заход-встань-уйди», но и пытаются вырваться из свивающих их пут.
Рецедивистки — не лишенные человечности. Задача каждой из них — доказать окружающим, что возможно собраться с силами, даже после множества ошибок. Они несут в себе страсть, драматические повороты, переживания, которые заставляют их плавиться в выкованном собственными руками кузнецом судьбы мече. Катиться вниз и подниматься вновь становится частью их бытия, но они не останавливаются, они идут в бой.
Чтобы понять рецедивистку, нужно проникнуться историей ее внутренней красоты. Она несет в себе горечь и печаль, но и всепоглощающую любовь и внутреннюю силу. Как юная Джанет Хартвиг, пережившая детство в запустении, поднялась в самых темных сферах своего существования, чтобы оставить след на страницах истории. Или Мэри Энн Гриффин, курсирующая между грехами и идеалом, каждый раз совершая вторые шаги, терзаемая сомнениями и выбором.
Рецедивистки — это доказательство, что невероятные препятствия, долгие потери и самопроизвольные ошибки могут быть преодолены. Они стали лицами, которые открыли путь к обновленному таинству существования и продолжают борьбу, несмотря на горечь и разочарование.
В созерцании их жизни есть зерно надежды для нас всех. Мы можем увидеть себя в этих женщинах и обрести веру в лучшее будущее, несмотря на множество падений. И уже измученные отчаянием, когда нам кажется, что все потеряно, мы можем обратиться к этой их истории, чтобы найти вдохновение и силу идти дальше.
Рецедивистки научили нас, что ошибка — это всего лишь шаг в сторону истинного пути. Они научили нас не просто полагаться на судьбу, а сами же творить ее. И в этом есть несомненная сила: сила превратить трагедию в победу, ошибку в возможность, и, главное, сила полностью принять свою судьбу.
Так что давайте вместе откроем для себя их истории, разгадаем их головоломку силы и слабости, и пустимся в волшебное путешествие к настоящей сущности рецедивисток.