50. Из чистилища в пресс-хату.

   Начало читайте: Возвращение смотрящей Дизель.

   Скачать: Образец заявления о переводе в некурящую камеру.

   На судебное заседание я приехала не выспавшейся — Дизель всю ночь истерила.

   Когда мы уже всей камерой спали, Даша-дорожница поставила «дорогу», и им из какой-то камеры прислали самогон. Дизель и Даша напились этого суррогата, и решили, что все в камере должны веселиться вместе с ними. Около двух часов ночи они включили радио и начали танцевать.

   Со злым и перекошенным лицом, Дизель требовала, чтобы мы все присоединились к ним. Конечно же, мы все отказались, тогда Дизель подбежала к пожилой тёте Маше-адвокату и с ноги ударила её в живот.

   «Чёртова сука, бс-ница!» — проорала она на бывшую адвокатесу.

   Когда мы подскочили со шконок, чтобы спасти тётю Машу, отворилась бронь и в камеру зашли трое надзирателей, среди которых был и тюремщик Гусев. Он внимательным и цепким взглядом посмотрел на каждую из нас, после чего произнёс:

   «Этих двоих в раколовку до утра! Пусть сами начальнику рассказывают, где достали в тюрьме алкоголь.»

   Дизель и Дашу вывели из камеры в раколовку. А мы все, кроме цыганки тёти Тони, сели на шконку к рыдающей тёте Маше и принялись успокаивать её.

   «Надеюсь, что Василиса сдержит своё слово, и после этого дебоша, Дизель переведут в другую камеру.» — негромко сказала цыганка Маша, косясь на цыганку тётю Тоню.

   Остальные сокамерницы поддержали заявление молодой цыганки.

   Однако, я была уверенна в обратном. Уже давно сделала выводы, что тюремщице Василисе доверять нельзя.

   До утра мы так и не смогли заснуть. А перед тем, как мне выходить в суд, в камеру завели Дизель и Дашу.

   Даша сразу завалилась на свою шконку и уснула, а Дизель долго принимала душ. Выйдя из туалетной комнаты, она заварила себе кофе и сев за стол-общак, искоса смотрела на нас всех. Вокруг неё крутилась пожилая цыганка тётя Тоня, которая делала для Дизель бутерброды.

   Когда за мною пришли, чтобы сопроводить до автозака, в камере никто не обмолвился и словом с Дизель. Полина обняла меня и негромко сказала:

   «Помни, судья – твой спаситель и друг! Будь ласковее с ним! Очаруй его!»

   Я рассмеялась, как же я обожала эту сокамерницу, которая в любой ситуации находила позитивное настроение. Уже несколько недель мы с нею занимались йогой и настраивали друг друга на позитив.

   Полина ещё на свободе увлекалась психологией и магией, по каким-то своим тестам, она обнаружила у меня экстрасенсорные возможности и теперь требовала от меня, чтобы я развивала их. К такому мнению она пришла после первого занятия «Дерево-живи». (Третий круг тюремного чистилища или образ души.) Полина решила, что моим «подопытным кроликом» должен был стать мой судья, мне требовалось силою воли перетянуть его на свою сторону.

   Ну, что же, сегодня в судебном заседании будет мой первый эксперимент экстрасенсорных возможностей.

   Я, сидя в «аквариуме» для арестантов, внимательно рассматривала симпатичного судью и не понимала, как я могу этого безжалостного человека очаровать.

   «Подсудимая, сегодня Вы будете заявлять какие-либо ходатайства? Из СИЗО от Вас не поступило ни одного заявления.» — спросил судья.

   Я отрицательно покачала головою, не произнеся ни слова и не встав со скамьи. Судья внимательно смотрел на меня.

   «Вы здоровы? Можете участвовать в судебном заседании?» — растерянно спросил он.

   Я утвердительно кивнула головою, опять не произнеся ни слова и не встав со скамьи.

   Судья непонимающе смотрел на меня, потом посмотрел на адвоката и спросил:

   «Сторона защиты, у вас есть заявления?»

   «Пока нет, мы ждём явки эксперта. Кстати, экспертом представлены документы, что он болен?» — ответил адвокат.

   «Руководитель экспертной организации выслал в суд письмо, что эксперт находится на больничном.» — ответил председательствующий, глядя мимо адвоката на меня.

   Я никак не отреагировала на ответ судьи, казалась быть равнодушной ко всему происходящему. Притворяясь, что меня интересует мой маникюр, рассматривала каждый свой палец на руке, но искоса я наблюдала за судьёй. 

   «Подсудимая, Вы не хотите повторно заявить предыдущие свои заявления?» — неожиданно спросил судья.

   Я посмотрела на него с удивлением. Улыбнувшись, пожала плечами и отрицательно покачала головою.

   Безмолвно бойкотируя, я увидела, что судья расстроен моим поведением.

   «Заседание отложено на неделю.» — грустно заявил судья.

   Это было первое заседание, которое закончилось за пять минут.

   Когда судья выходил из зала, я чувствовала, что он сверлит меня взглядом, но я не повернулась в его сторону и продолжала сидеть на скамье подсудимых.

   После судебного заседания, меня отвели в комнату с клетками для арестантов. В одной из клеток стоял Адам. Я ему коротко рассказала о приезде Дизель, и её ночном дебоше.

   «Вот видишь, Адам, из-за твоих интриг в тюрьме, я опять могу пострадать. Мне порою кажется, что ты мня не защищаешь в тюрьме, а делаешь всё, чтобы навредить мне.» — сказала я ему напоследок.

   Адам насупился и ничего мне не ответил, его глаза выражали злость.

   Вернувшись в тюрьму, я понимала, что мне нельзя оставаться в одной камере с Дизель.

   В этот день мне повезло, дежурным надзирателем был майор, который уже однажды помог, спасая меня от камеры с лесбиянками. (Первый круг тюремного чистилища в камере №181.)

   «Здравствуйте, гражданин майор. Вы мне не поможете встретиться с начальником тюрьмы? Он обещал меня перевести в новую некурящую камеру, но прошел уже месяц, а я всё также в камере с курящими.» — обратилась я к тюремщику, который заулыбался при моём к нему обращении.

   «Я думаю этот вопрос мы сейчас решим и без начальника. Вторую некурящую камеру уже начали заселять. Я лично проконтролирую, чтобы Вас сегодня перевели в некурящую камеру.» — пообещал мне улыбающийся симпатичный майор.

   Затем он поднял трубку стационарного телефона и приказным тоном сказал:

   «Продольная, иди забери заключенную с вокзала. Дай ей время, чтобы она собрала свои вещи и потом переведёшь её в 184 камеру. Василисе скажешь, что это мой приказ. И передай ей, что я проверю, чтобы в этой камере были только некурящие арестантки!»

   Я с облегчением вздохнула. За то время, что я находилась в СИЗО, для себя отметила, что среди наркоманок нет некурящих.

   Продольная отвела меня в камеру 181, чтобы я собрала свои вещи. Как только бронь за мною закрылась, ко мне подошла Дизель и агрессивно заявила:

   «Ну, ты опять в суде с моим Адамом заигрывала? Послушай меня, мы с тобою не уживёмся в одной хате! Поэтому ты должна вернуться в свою 190 камеру!»

   Я проигнорировала выпад Дизеля и обратилась к Полине и другим сокамерницам:

   «Девочки, меня сейчас переводят в камеру для некурящих. Кажется 184. Я не знаю есть ли там ещё места, но если кто-то из вас не хочет курить, то напишите заявление о переводе в некурящую камеру. Полина, пойдём со мною сегодня в некурящую? Сегодня адекватный дежурный, давай позовём его и сразу вместе туда перейдём!»

   У сокамерницы Полины в глазах стояли слёзы, она еле сдерживала себя, чтобы не разрыдаться:

   «Я не смогу выдержать без сигареты. Однажды меня уже переводили в первую некурящую камеру, но я уже на второй день чуть с ума не сошла.»

   Дверь брони открылась и в камеру забежала взбешённая надзирательница Василиса. Она с ненавистью смотрела на меня и еле сдерживая свой гнев, произнесла:

   «Вам придётся подождать минут тридцать, пока в 184 камере мы сделаем рокировки. Сейчас лично для Вас освободим место, потому что та камера была уже вся заселена.»

   «Как же так, почему Вы её заселили без меня? Ведь начальник тюрьмы обещал мне, что меня заселят туда одной из первых!» — возмутилась я.

   «Нам показалось, что Вам понравилось в камере 181! Вы же все тут сдружились.» — ехидно произнесла надзирательница.

   «Хорошо, я подожду, пока вы делаете рокировку. Как раз, кофе выпью с девочками на прощанье.» — ответила я, игнорируя хамский тон тюремщицы.

   Быстро собрав свои вещи в сумки, я села за стол-общак камеры и с сокамерницами стала кофеманить. За стол я не пригласила только тётю Тоню. Самую первую я позвала за стол Дизель:

   «Маша, присоединяйся к нам, по-дружески выпьем моего кофе.»

   Она растерялась, но не отказалась. Все вместе за столом мы сидели и шутили на разные темы, вспоминали анекдоты. Неожиданно Полина мне сказала:

   «Пойдём, хочу что-то по секрету тебе сказать.»

   И она потянула меня за руку на свою шконку.

   «Давай, рассказывай, как прошла встреча с судьёй!» — шёпотом попросила она.

   Когда я пересказала ей всё судебное заседание, она просто светилась от счастья и победы.

   «Ага, вот видишь, «лёд тронулся, господа присяжные»! Я же тебе говорила, что внутри тебя живёт ведьмочка. Прислушайся к себе и поступай, как говорит тебе твоя интуиция!» — заявила Полина.

   «Это кто у нас в хате ведьма?» — за нашими спинами послышался голос цыганки Маши.

   «Расслабься, Машка, это я худышку так дразню!» — нервно засмеялась Полина.

   «Однажды, одну арестантку-ведьму сокамерницы наголо подстригли и выгнали из хаты, потому что думали, что из-за её глазливого взгляда, они проигрывали в судах! Так что, на будущее, осторожнее с такими шутками и заявлениями.» — громогласно заявила пожилая цыганка тётя Тоня.

   Я внимательно и гипнотически посмотрела в глаза пожилой цыганке, а она неожиданно дёрнулась и перекрестилась, глядя на меня.

   «Если кто-то посчитает меня колдуньей и разнесёт сплетни обо мне, то мне придётся на этого человека наслать порчу!» — угрожающе сказала я пожилой цыганке.

   Потом я повернулась к Полине, подморгнула ей, и мы вдвоём истерично засмеялись.

   «Вот вы обе –дурочки!» — обняла нас сзади хохочущая цыганка Маша.

   Бронированная дверь открылась, и продольная позвала меня на выход с вещами. За исключением Маши-Дизель и цыганки тёти Тони, арестантки провожали меня с грустью, каждая из них меня обняла на дорожку. Я же себя чувствовала, словно сбросила тяжёлый груз.

   Камера 184 находилась на том же этаже, что и 181. Когда продольная открыла передо мною бронь, то меня встретили девять арестанток. За исключением одной арестантки, остальные мне были не известны.

   «Привет! Как я рада тебя видеть!» — бросилась меня обнимать Наташа-наркоманка, которая ухаживала за мною в камере 190, после моей драки с лесбиянками. (Последствия драки с розовыми пантерами.)

   «Я и не знала, что ты в этой камере. Ты бросила курить? Мне сказали, что здесь только некурящие арестантки!» — сказала я сокамернице.

   «Я бросаю курить. Здесь не курят только трое, а остальные бросают!» — призналась Наташа-наркоманка, помогая мне забросить матрас с постелью на единственную свободную шконку-пальму.

   Я поздоровалась со всеми в камере и представилась, заметив, что приветливо меня встретили только четверо. Двое смотрели на меня с изучающим интересом, а трое не скрывали свою неприязнь ко мне.

   Осмотревшись в камере, я удивлённо отметила для себя, что эту камеру сложно назвать тюремной, она была похожа на больничную, если бы не двухъярусные шконки. Полы недавно выкрашены, стены нежно-абрикосового цвета, потолок идеальной белизны, новые плафоны. От брони по левой стороне стояла тумбочка под телевизор вместе с огромным телевизором, за ними холодильник, на стенах навесные полки с книгами. С левой стороны стояли три двухъярусные шконки. С правой стороны от брони: две вешалки для верхней одежды и две полки под обувь, затем, отгороженное помещение с туалетом, раковиной, зеркалом, полками для пузырьков. За туалетной комнатой, стол-общак с двумя скамьями. Над столом навесной шкаф для посуды. Затем шли две двухъярусные шконки. Два огромных окна делали камеру очень светлой.

   «Из нашего окна, видно кусочек города, потому что камера самая крайняя в этом здании! Пойдём, покажу.» — радостно произнесла Наташа-наркоманка.

   Я выглянула из окна, и увидела улицу с домами и светофорами. Слёзы брызнули из глаз, такой живой картины я не видела почти шесть месяцев.

   Продолжение читайте в: Состав некурящей хаты №184. 

52. Тюремные шакалы — акушерки.

Фото из интернета, но камера очень похожа на 184.

  

Поделиться ссылкой: