Начало: 57. Спасение беременной арестантки.
После утренней проверки, когда я наводила «майкап», ко мне подошла рецидивистка Катька и угрожающим тоном заявила:
«Если кому-то расскажешь о сегодняшней ночи, я сломаю тебе нос!»
Я ничего не ответила, только с презрением посмотрела на эту мерзкую лесбиянку.
Когда продольная вела меня по коридору нашего этажа, то я остановилась около кабинета оперов и грозно сказала:
«Мне нужно поговорить с начальником тюрьмы или дежурным. Это в ваших интересах, в противном случае, сегодня в суде я сделаю заявление о моих отработках!»
Надзиратель растерялся, завёл меня в кабинет оперов, позвонив на КПП передал мои требования. Долго выслушивал кого-то, после чего положил трубку и сказал:
«Начальник с сегодняшнего дня в отпуске. Его зам, который исполняет обязанности начальника, ещё не прибыл на работу. Но здесь начальник по корпусу Редькин, он сейчас подойдёт.»
Старший лейтенант Редькин пришёл очень быстро.
«Здравствуйте. Вы, женщины, сегодня, что все сговорились бунтовать? Как начальник уходит в отпуск, так у нас бойкоты! Говорите, что там у вас случилось?» — доброжелательно обратился ко мне молодой надзиратель.
На вид Редькину было около тридцати лет, симпатичный блондин, высокого роста, спортивного телосложения.
«На днях, подполковник из управления сказал начальнику тюрьмы, чтобы меня перевели из камеры, где содержат рецидивисток. Но, я до сих пор там. С некоторыми сокамерницами у меня сложились неприязненные отношения, поэтому, прошу Вас, чтобы меня сегодня перевели в некурящую камеру для первоходок.» — спокойно передала я ему свои требования.
«И это всё? Я думал Вы будете требовать, что-то сверхъестественное от меня: мобильный телефон или компьютер!» — рассмеялся молодой надзиратель.
«Я не услышала Вашего ответа. Предупреждаю, что я с собою везу заявление на руководителя ФСБ о том, что моя жизнь в СИЗО находится в опасности. Вот, пожалуйста, можете его прочесть!» — я протянула лист с заявлением, которое написала несколько минут назад.
Редькин, читая моё заявление, хмурился. Прочитав его, не отдал мне, а положил в ящик письменного стола. Выражение лица из добродушного парнишки сменилось на безжалостного тюремщика, с шакальим оскалом и взглядом убийцы.
«Если меня сегодня не привезут в судебное заседание, то мой друг сообщит в управу, что Вы препятствуете моим выездам в суд.» — спокойным голосом сообщила я, цинично смотря тюремщику в глаза.
«Мне вчера поступило распоряжение от начальника, чтобы я ещё одну камеру выделил для некурящих. Сегодня мы планировали начать расселение из камеры 182 и делать в ней ремонт. Вы сможете пару дней потерпеть в 184? Сегодня в камере 182 поменяют сантехнику, а завтра покрасят стены, потолок и перестелют линолеум, а послезавтра Вы уже туда переедите. Пойдёмте, я Вам покажу эту камеру.» — предложил тюремщик.
Мы вышли из опер.кабинета и подошли к брони камеры 182. Продольный отомкнул засовы, когда открылась дверь, то я увидела недовольных арестанток.
«Но Вы же обещали, что после обеда будете расселять. Мы ещё не собирали свои вещи!» — послышались недовольные голоса.
«Да, вас будут после обеда расселять. Мы зашли посмотреть, какой требуется ремонт произвести.» — ответил тюремщик Редькин.
«В туалет лучше загляните. Из унитаза вода не уходит, где-то канализационная труба забита!» — недовольно пробурчала одна из арестанток.
«Вот видите, какой здесь нужен ремонт!» — сказал Редькин, и мы вышли из камеры.
«Хорошо, я подожду пару дней. Но честно Вам заявляю, что аналогичное заявление на ФСБ, я напишу в суде и отдам адвокату для подстраховки. И если, за это время со мною что-то произойдёт, то он передаст это заявление в службы.» — призналась я тюремщику.
«Удивлён, что Вы честно мне об этом сказали, а не сделали это втихаря.» — добродушно рассмеялся надзиратель.
Продольный сопроводил меня до отстойника суда, где я должна была ждать автозак.
Из отстойника были слышны женские голоса, когда продольный открыл бронь, то на встречу мне вышла цыганка Барби. Увидев меня, она заулыбалась и обратилась к продольному:
«Вы передали наши требования Редькину?»
«Да, передал. Он только что освободился. Вот, эта заключенная с ним беседовала. Старший лейтенант сейчас будет с вами встречаться!» — ответил надзиратель.
Помимо цыганки Барби, здесь ещё были: цыганка Маша, Полина и Анна.
«Мы вчетвером вышли из камеры 181 и потребовали нашего перевода!» — объявила цыганка Барби.
Я удивлённо смотрела на этих арестанток, с которыми жила целый месяц в камере 181, все они мне были приятны.
«Дизель вчера днём избила тётю Машу-адвоката. Она, как узнала, что ты беременная, пришла в ярость и свою злость сорвала на ней. Тётю Машу перевели в другую камеру, она ночью маляву прислала, сказала, что твои сокамерницы были против, чтобы её к вам заселили.» — рассказала цыганка Маша.
«Девочки, вы не представляете среди каких мразей я нахожусь. Сейчас я встречалась с Редькиным и требовала моего перевода. Он меня водил в камеру 182, сказал, что через два дня меня туда переведёт. Сегодня там будут канализацию ремонтировать. Может и Вы пару дней потерпите, а потом нас всех вместе туда переселят?» — сообщила я арестанткам.
«У Машки-Дизель с этим Редькиным делишки. Он ей передавал на сбыт мобильные телефоны, которые тюремщики «отшманывали» на женском корпусе. Дизель потом эти мобильники «загоняла» на мужской корпус. А тебя не хотят в камеру «мамочек» перевести?» — сказала Полина.
«Девочки, я вам честно заявляю, я – не беременная. Посмотрите на мой плоский живот! Эти тюремщики специально такие слухи распустили, чтобы столкнуть меня лбами с Дизель. Не удивлюсь, что они опять ставки на драку делают! Я хочу жить в одной камере с вами.» — заявила я.
«Ну теперь мы знаем, что «худышка» тоже с нами. Впятером мы добьёмся перевода в одну камеру.» — сказала цыганка Маша.
«Девчонки, какие же вы – молодцы!» — объявила я, и мы все вместе обнялись.
«Выходим, на суд!» — послышалось за моей спиною.
Когда меня привезли в суд, то я обратилась к конвойным суда с просьбой выдать мне чистый лист бумаги. Я быстро написала заявление на имя руководителя ФСБ с просьбой о взятии меня и моего сына под защиту. Написав это, я положила это заявление в свой пакет с документами.
«Любимая, что у тебя происходит?» — спросил у меня Адам, который стоял в соседней со мною клетке.
«Мне пришлось написать заявление в ФСБ, потому что предчувствую очередные отработки меня. Сейчас это заявление я отдам адвокату в суде.» — объявила я.
Адам и ещё пятеро арестантов удивлённо на меня уставились.
«Почему ты не уходишь из той камеры?» — недовольно спросил Адам.
«Сегодня с утра, надзиратель пообещал, что через два дня меня переведёт в 182 камеру. В ней должны канализацию поменять. Кстати, ты знаешь, что Дизель вчера избила пожилую женщину, бывшую адвокатшу? А сегодня, четверо её сокамерниц отказались быть с нею в одной камере?» — возмущённо спросила я.
«Нет. Мне об этом никто не доложил.» — растерянно сказал Адам.
«Женщины были свидетелями, как тюремщик передавал Дизель на реализацию в мужской корпус мобилки, которые мусора отшманывали в женском корпусе.» — написала я в записке и передала её Адаму.
«Вот, Дизель – мразь!» — громко возмутился Адам, когда прочитал мою маляву.
Адам поджёг мою записку и держал горящую бумажку у себя в руке, пока малява не сгорела вся.
«Адам, разреши «поставить дорогу в камере» на те дни, пока меня оттуда не переведут.» — попросила я арестанта.
«Конечно. Мой телефон пусть будет у тебя с собою до утра. Чтобы в случае чего, ты могла предупредить меня, что тебе грозит опасность. Я по твоему лицу вижу, что ты напугана и измучена.» — заявил арестант Адам и у меня отлегло на сердце.
Адам даже успел рассказать мне весёлый анекдот. И когда за мною пришли конвойные, чтобы сопровождать в зал заседаний, я хохотала от анекдота.
«Только, когда Вы с Адамом приезжаете к нам в суд, у нас весело!» — объявил начальник судебного конвоя, когда надевал мне на руку холодный браслет от наручника. Так, в хорошем настроении я зашла в зал суда.
Я поздоровалась со всеми, адвокат поинтересовался моими ходатайствами.
«Как я могу о чём-то ходатайствовать, если я до сих пор не видела материалы уголовного дела!» — возмущённо ответила я адвокату.
Посмотрев на одну из сотрудниц конвоя, мою землячку, я увидела одобряющее кивание.
В это заседание опять не явился ни эксперт, ни потерпевшие.
В зал заседаний зашёл судья и ни с кем не поздоровался.
«Подсудимая, у вас есть ходатайства?» — обратился судья ко мне.
«Здравствуйте, Ваша честь!» — с уважением поздоровалась я.
Судья смотрел на меня и ждал продолжения моей речи.
Однако, я села на скамью подсудимых и стала пристально разглядывать новые босоножки прокурорши.
В зале была тишина, все смотрели на меня, кроме адвоката, который сидел ко мне спиною.
«В суд пришли запоздалые ходатайства подсудимой, которые она отправляла из СИЗО.» — произнёс судья и прочитал вслух моё заявление об ознакомлении с материалами всего уголовного дела.
Кроме адвоката никто моё заявление не поддержал, я была взбешена. Потому что, предположила, что судья мстит мне на моё бойкотирование. Сама от себя не ожидая, после слов судьи «отказать в ходатайстве подсудимой», я возмущённо заявила:
«Да, Вы, ни разу меня не удовлетворили за пять месяцев судебного разбирательства!»
Судья, сдерживая смех, с довольным видом смотрел на меня. Прокурорша и секретарь суда переглядывались между собой и хихикали. Я не понимая, что оговорилась, заметила, что все в зале смеются. Мысленно повторив про себя сказанную мною фразу, я смутилась и почувствовала, что моё лицо пылает.
«Я хотела сказать, что Вы не меня, а мои ходатайства.» — неловко оправдывалась я.
Конвойные громко ржали, прокурорша и секретарь отвернулись к окну и тоже смеялись. Я чувствовала, что кровь ещё сильнее притекла к моему лицу. Под довольным взглядом судьи, который нагло осматривал меня с ног до головы, ощущала себя круглой дурой.
«Да уж, провела эксперимент по соблазнению. Сама же в него и попалась.» — недовольно думала я.
«Сторона обвинения, а ведь это ваше упущение, что обвиняемую не ознакомили с материалами дела. Вы готовы скопировать и предоставить все материалы дела подсудимой?» — неожиданно строго спросил судья.
Прокурорша перестала смеяться и недовольно уставилась на судью.
«Да, мы можем предоставить копии материалов для подсудимой.» — со злостью сказала помощник прокурора, вопросительно смотря на судью.
«Хорошо. Суд постановил: выдать подсудимой копии материалов уголовного дела!» — объявил судья.
(В ОТРЫВКЕ ИЗ ПРОТОКОЛА ЭТОГО ЗАСЕДАНИЯ, МОЖНО УВИДЕТЬ, ЗАБАВНОЕ ПОСТАНОВЛЕНИЕ ЭТОГО ХОДАТАЙСТВА. ФОТОГРАФИЯ ВНИЗУ.)
«Спасибо, что наконец-таки, Вы хотя бы одно моё важное ходатайство, эээ… положительно рассмотрели.» — смущаясь под довольным взглядом судьи, я закончила свою реплику.
Когда судья покидал зал суда, я провожала его заинтересованным и удивлённым взглядом. Он тоже смотрел на меня, но его взгляд был довольным и доброжелательным.
«Так недолго и влюбиться в него.» — огорчённо подумала я.
Помощница прокурора смотрела на меня с нескрываемым презрением и ненавистью.
«Так-так, мало того, что она исполнительница сфальсифицированного против меня уголовного дела, так ещё и соперница.» — подумала я, также с презрением осматривая прокуроршу.
«Адвокат, я хочу передать вам моё заявление для ФСБ. Мне грозит опасность в СИЗО, а из тюрьмы это заявление навряд ли выпустят. Я прошу Вас, что если со мною что-то случится, чтобы Вы передали это заявление адресату.» — негромко обратилась я к адвокату.
«Хорошо, я буду хранить это заявление у себя. А почему Вы судье не сказали, что у Вас неприятности внутри камеры?» — спросил адвокат.
«Однажды я ему уже говорила, он посмеялся мне в лицо. А я чуть не умерла тогда.» — негромко ответила я.
Из конвойных подошла моя землячка и взяв из моих рук заявление прочитала его. Она недовольно посмотрела на меня и сказала:
«Это заявление Вы должны были передать адвокату только по разрешению судьи. Я сейчас согласую с судьёй, если он разрешит передать это заявление, то мы передадим. Впредь, всё, что Вы хотите передать адвокату, должны согласовать с судьёй!»
Офицерша-землячка ушла в комнату судьи. Пробыла там довольно долго. Вернувшись, она отдала моё заявление адвокату.
Конвойный защёлкнул на мне браслет от наручников и меня повели по коридорам суда в комнату-отстойник с клетками для арестантов.
«Я хочу в туалет.» — сказала я конвойному, когда мы зашли в тамбур отсека судебных конвойных. Землячка зашла со мною в туалет.
«Тебе опять угрожают?» — спросила у меня Оля.
«Я сейчас в камере, где большая часть из отмороженных рецидивисток. На днях, одна из них, приехав из суда, заявила, что следователь предлагал ей двадцать тысяч, чтобы она меня избила. В камере сейчас очень неспокойно, одна из сокамерниц «нажралась психотропов» и устроила этой ночью развратную оргию втроём. Не представляю, что меня там ожидает. Меня уже неделю не покидает предчувствие беды. Два дня назад была проверка из управы, проверяли по карточкам всех и потребовали, чтобы меня перевели в другую некурящую камеру. Но никто этого до сих пор не сделал. Сегодня утром, я пригрозила начальнику за нашим корпусом, что обращусь за защитой в ФСБ, он забрал моё заявление и пообещал, что через два дня переведёт. Но у меня нет веры ему.» — сообщила я землячке.
«Почему ты не захотела это заявление через судью отправить?» — спросила Оля.
«Ты думаешь, ему не всё ли равно, что меня там избивают и издеваются надо мною?» — хмыкнула я.
«Давай, я с ним поговорю и расскажу ему всё, что ты уже пережила в тюрьме.» — предложила землячка.
«Чтобы они вместе с прокуроршей смеялись над твоим рассказом, как с анекдота. Ты заметила, как прокурорша недовольно и требовательно смотрела сегодня на судью. Я на сто процентов уверена, что они любовники!» — возмутилась я.
«Да, я заметила, как она ревниво смотрела, когда он с тебя глаз не мог отвезти. Я уже которое заседание за ним наблюдаю, как он подвигает кресло в сторону, чтобы тебя лучше видеть. Ему за этим толстым адвокатом тебя не всегда видно.» — улыбаясь сказала Оля.
Я громко рассмеялась.
«А я специально сажусь так, чтобы спрятаться за спиною адвоката.»
«А как он сегодня был счастлив после твоей оговорки! Если бы ты не была такой красной и смутившейся, то я могла подумать, что ты специально с ним заигрываешь. Такому красавчику можно глазки строить! Ему надо было идти в адвокаты.» — закончила нашу беседу Оля.
Когда меня привезли в тюрьму, то меня повели в женский корпус через соседний корпус, по подвалам. Но я услышала издалека голос арестанток из камеры 181, которые до сих пор были закрыты в отстойнике. Я резко остановилась и возмущённо обратилась к конвойному.
«Там, в отстойнике, с утра находятся четверо арестанток, которые отказались находиться в одной камере с Дизель. Почему их до сих пор не вывели оттуда? Они что, весь день были там голодными и без воды? С ними должен был встретиться Редькин, при мне им обещал один из надзирателей.»
«Я ничего не знал об этом. Нам сказали, что эти женщины ночью напились самогонки и их за это наказали, закрыв в отстойник!» — удивлённо ответил конвойный.
«Это ложь! Я утром была с ними в отстойнике и знаю, как всё было на самом деле! Немедленно ведите меня к дежурному по тюрьме!» — закричала я.
«Хорошо, только не кричите! Мы как раз проходим мимо его кабинета.» — ответил конвойный.
Подойдя к бронированной двери кабинета, конвойный постучал. Из-за двери вышел дежурный майор, который уже не раз помогал мне. Увидев меня, он приятно заулыбался. (40. Первый круг тюремного чистилища в камере №181. 50. Куда ведёт дорога из тюремного чистилища?)
«А я думал, что Вас уже освободили, и Вы загораете на Канарах.» — весело сказал он.
«Да вот, с судьёй не повезло. Ему приятнее осознавать, что я загораю на нарах.» — грустно ответила я.
Конвойный пересказал наш с ним разговор, каждый раз я вставляла слово и подтверждала сказанное.
«Вот, Редькин-паразит! Бросил баб в отстойнике мучиться, а сам уже домой слинял. Сейчас, он у меня живо сюда явится! Идите в камеру и не переживайте за своих подруг!» — ответил майор.
Я с облегчением пошла в камеру и только подойдя к брони поняла, что надо было мне попросить этого майора проконтролировать мой перевод в камеру 182.
Конвойный уже открыл бронь, когда я его попросила:
«А Вы могли бы передать майору, что я ещё раз прошу его о встрече?»
«Вы хотите опять сегодня с ним встретиться?» — уточнил конвойный.
«Если у него сегодня будет время, то можно и опять сегодня. Передайте ему, что это касается нашей предпоследней с ним встречи.» — ответила я.
Надзиратель пообещал передать мою просьбу майору. Наш разговор слышали все мои сокамерницы. Лиза и рецидивистка Катя переглянулись.
«У тебя, что любовь с замом тюрьмы?» — спросила рецидивистка Катя.
«Что за бред! Не лезь в мои личные дела!» — недовольно ответила я рецидивистке.
«Да нет, твои дела касаются всей нашей хаты! Ты знаешь, что после твоего разговора с Редькиным, он пришёл и устроил у нас в хате шмон? У нас отлетела печка!» — угрожающе сказала рецидивистка Катька.
«Я к этому обыску отношения никакого не имею!» — раздражённо ответила я.
«А вот, Редькин заявил, чтобы мы тебе за это сказали спасибо!» — яростно сказала лесбиянка-рецидивистка Юлька.
Я стала тарабанить в бронь, карман открыла продольная, от которой разило перегаром.
«Чего?» — спросила она.
«Сейчас, начальник тюрьмы вызвал обратно на работу Редькина. Передай этому Редькину, чтобы он зашёл в нашу камеру. В противном случае, ему завтра не поздоровится от начальника.» — возмущённо пригрозила я.
«Дай пачку сигарет, а?» — попросила у меня продольная.
Я залезла в пакет со своими вещами и достала пачку сигарет. Отдавая их продольной сказала:
«Приведёшь Редькина, ещё дам пачку сигарет!»
«Обещаю, что притащу его к тебе!» — пообещала пьяная надзирательница.
«Так значит, у неё шуры-муры не с замом, а с самим. Начальник тюрьмы тоже же майор?» — рецидивистка Катька обратилась к своей любовнице Лизке.
Та в ответ ей испуганно кивнула. А я на это промолчала, понимая, что не хочу их переубеждать.
Продолжение: 59. Арестантский котёнок и интриги.
