90. Обвинительный приговор.

   Начало: 89. Кому доставляют удовольствия прения.

   Статья 110 УК РФ: «Доведение до самоубийства или до покушения на самоубийство путём угроз, жестокого обращения и систематического унижения человеческого достоинства» — наказывается лишением свободы на срок до пятнадцати лет и правом заниматься определённой деятельностью.

   После второй попытки начать читать свою речь в прениях, мне вызвали бригаду скорой помощи.

   В голове отбивала барабанная дробь: «Шесть лет лишения свободы!»

   Женщина-врач с сочувствием осмотрела меня, померила давление и сделала кардиограмму. Мед.осмотр меня проходил в туалетной комнате для заключённых. Конвойные заявили судье, что они сами вызовут бригаду скорой помощи и сопроводили меня в клетку для заключённых.

   «Я напишу рекомендацию судье, чтобы Вам сегодня отменили судебное заседание.» — произнесла она.

   «Нет-нет, прошу Вас, дайте мне каких-нибудь успокаивающих, чтобы я смогла сегодня прочитать свои прения. Этот день должен стать последним перед приговором. И я уже буду дома.» — умоляюще попросила я врача.

   «А по какому Вас делу судят?» — спросила она.

   Я вкратце рассказала свою историю и немного о тюремных отработках.

   «Я читала о Вас в интернете и слышала в новостях. Но они там абсолютно всё по-другому представили. А Вас описывают чуть ли не монстром. Сволочи!» — возмущённо сказала врач.

   Покопавшись в чемодане с лекарствами, она мне выдала таблетки «Феназ -ма» и от давления. После чего она вышла к начальнику конвоя, чтобы сделать письменную рекомендацию.

   Из-за двери я слышала, как ругалась эта врач с кем-то из конвойных суда. Спустя время ко мне зашли раскрасневшаяся врач и злой начальник конвоя суда, у которого лицо было перекошено от злости.

   «Вы пили сейчас какие-нибудь таблетки, которые Вам дала эта врачица?» — возмущённо спросил он.

   «Да.» — спокойно ответила я.

   «Кто Вам позволил? Принять таблетки Вы могли только с разрешения судьи!» — прокричал этот мерзкий тип.

   «Медики дают клятву Гиппократу, а не Фемиде!» — почти в один голос сказали мы с врачом.

   «А, так вы-подружки! Я сейчас вызову наряд полиции, на вас составят акт, что Вы заключённой дали психотропные таблетки!» — завизжал начальник конвоя.

   «Что за бред вы несёте? Вызывайте полицию, и я напишу на вас заявление о клевете!» — возмутилась женщина-врач.

   «Так, пойдёмте к судье и там сами всё ему объясните, что самовольно выдали заключённой неизвестные таблетки.» — приказал конвойный.

   После того, как врача отвели к судье, меня замкнули в клетке. Меня всю трясло от нервного потрясения.

   «Шесть лет – за то, чего я не совершала….»

   В соседних клетках стояли знакомые арестанты и пытались меня утешить, успокоить.

   Только через два часа начали действовать таблетки и меня отвели в судебное заседание. Я была в прострации и не понимала, что происходит вокруг меня. С большим трудом я прочитала свою речь.

   Дата приговора была назначена на четвёртый день после прений.

   «Извините меня. Вы – большая умница. Я и не предполагал, что оказывается Вас незаконно судят. Не волнуйтесь, Вас сто процентов оправдают! Этот судья один из самых порядочных этого суда.» — сказал мне после прений начальник конвоя суда, который впервые сопровождал меня на прениях.

   Я устало улыбнулась этому мужчине, который ещё некоторое время назад был в моих глазах одним из «мерзких мусоров».

   Дорога до тюрьмы, камеры прошла, как в тумане. От таблеток клонило в сон.

   Как только оказалась в камере, то отзвонилась сыну и сообщила о дате приговора, а также о запрошенном сроке от прокурора. После этого погрузилась в сон.

   Последующие дни ко мне приходил тюремный врач и выдавал психотропные таблетки. Надо сказать, что с этим врачом-мужчиной мы подружились недавно и это было благодаря земляку-тюремщику. Благодаря этой дружбе дни ожидания приговора прошли, как в забвении.

   Последний вечер и ночь в тюрьме перед приговором.

   Все вещи собраны в сумки и пакеты. В эти же сумки вложены записки «выбросить», только в одном пакете записка «на усмотрение».

   Эти записки предназначались для моего сына, потому что я была настроена однозначно – после приговора эти сумки с вещами мне не пригодятся. С собою в суд я собиралась взять пакет, где была записка «на усмотрение».

   Несмотря на зомбирующее состояние от психотропных таблеток, я была настроена категорично, в случае обвинительного приговора, — «вскрыться» прямо в зале суда.

   «Вскрыться» — на арестантском сленге означает: разрезать вены.

   На случай, если меня поведут на приговор через «металлорамку», я спрятала мойки-лезвия на одежде, где лезвие не зазвенит.

   День приговора.

   Меня завели в отстойник тюрьмы, здесь уже было много женщин-заключённых. Я поприветствовала знакомых арестанток, остальных проигнорировала и сев на скамью, закрыла глаза. Вокруг меня гудели бабьи арестантские голоса.

   «Чего ты, Луна, такая потерянная? Говорят, что тебе прокурор шесть лет запросил?» — услышала я голос Розы-цыганки.

   Я открыла глаза и посмотрела в ту сторону, откуда раздался голос цыганки. Роза улыбалась мне золотыми коронками. Все окружающие меня женщины замолчали и смотрели на меня вопрошающе.

   «И я тебя рада видеть, Роза.» — ответила я цыганке и опять закрыла глаза, слушая тишину в тюремном отстойнике.

   «Да ты не грусти раньше времени! Если так и выйдет на приговоре, то обращайся ко мне, я на твоих врагов бесплатно наведу порчу.» — не унималась цыганка.

   «Хорошо, Роза. Можешь прямо сейчас на прокурора навести порчу, я не против.» — равнодушно ответила я.

   «Могу сразу и на судью твоего. Или тебе его жалко? Ходят слухи, что у тебя к судье симпатия. Надеешься, что он – порядочный и оправдает тебя? Думаешь, что бывший мент, ставший судьёй, может стать добродушным человеком?» — смеялась над моими чувствами цыганка-наркобаронесса.

   Спустя час меня вели по коридору суда. Конвойные мне были сегодня не знакомы. Мужчина, к которому я была пристёгнута наручниками отчего-то мне всю дорогу улыбался и подбадривал. «Где-то его лицо я уже видела.» — подумала я сквозь пелену.

   В какой-то момент перед входом в зал заседаний произошла заминка, а через минуту меня что-то резануло по пальцу, и я отчётливо увидела, как мне под ноги упала мойка-лезвие.

   Когда в аквариуме суда с меня снимали наручники, я увидела, что из моего пальца фонтаном брызжет кровь. В зале суда был мой сын, конвойные, секретарь и адвокат. Лже-потерпевших и прокурора не было.

   Секретарь суда передала мне бумажную салфетку, чтобы я вытерла кровь.

   Во время зачитывания приговора, я отрицательно махнула сыну головою, объясняя, что судья зачитывает – ОБВИНИТЕЛЬНЫЙ ПРИГОВОР.

   У сына глаза наполнились слезами, и он вышел из зала суда.

   Я вздохнула от облегчения, без присутствия сына мне было не так страшно разрезать вены на руках.

   Судья замолчал на середине приговора. Я, шелестя пальто-пуховиком, искала по тайникам одежды лезвия-мойки.

   Судья продолжил быстрым темпом читать приговор.

   Лезвия ни в одном тайнике не было!

   Мужчина-конвойный хитро мне улыбался.

   Я разозлилась на эту улыбку, убрала салфетку с кровоточащего пальца и стала оставлять кровавый отпечаток на стекле аквариума для арестантов.

   «….. и окончательно определить к отбытию 2 (два) года 3 (три) месяца лишения свободы, с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима.» — судья заканчивал читать приговор.  

   «Чуть глупостей не натворила! Уже сейчас можешь писать заявление на УДО!» — радостно объявил мне этот конвойный, когда меня вёл из зала заседания обратно в клетку-отстойник суда.

   «Как вы нашли мои лезвия?» — зло спросила я.

   «А разве они были? Может забыла их в камере?» — противно улыбаясь, произнёс конвойный.

   Последний раз меня везли в автозаке из суда в тюрьму, но теперь уже с клеймом «Осужденная».

   Мой план «показательно вскрыться на незаконный обвинительный приговор» неудачно провалился.

   Никто из тюремщиков ничего у меня не спрашивал, всем и так было известно, что в России нет оправдательных приговоров. А если и есть, то &&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&…… (к сожалению запрещённая инфа для данного блога!).

   Весь вечер и ночь я боролась сама с собою, чтобы не совершить самоубийство. Суицид в тюрьме.

   Верить в нужность моей жизни, мне помогал мой сыночек. До самого утра мы с ним разговаривали по мобильному телефону.

   Как-только меня посещала мысль, что мне ещё больше года незаслуженно придётся сидеть в тюрьме, то сыночек испуганным голосом говорил:

   «Мамочка, ты же ничего с собою не сделаешь? Ты мне очень нужна! Я тебя очень-очень сильно люблю и буду ждать! Ты должна продолжать бороться, вот увидишь, апелляционный суд тебя оправдает!»

   Продолжение: 91. Эпилог первой части Арестантка.ру

---

Пожертвовать на развитие сайта

(Donate to the development of the site):

QIWI: qiwi.com/n/BEF05

           ЮМoney: https://yoomoney.ru/to/4100115451834240

---

 

Поделиться ссылкой: