83. Опасные тюремные ночи.

   Начало: 82. Тайник для запретки в хате.

   И сказал Господь: не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить.

   Читать о пытках в женской пресс-хате: 38. Кровавая драка с Розовыми пантерами.  60. Ад в пресс-хате.

   Я сидела на скамье подсудимых в аквариуме суда и старалась незаметно наблюдать за судьёй. Сегодня он был очень грозным и строго обращался к «потерпевшей», которую очередной раз допрашивали. На каждый ответ потерпевшей: «Я не буду отвечать на этот вопрос», судья с ноткой угрозы приказывал ей отвечать на все вопросы моего адвоката.

   По моему мнению, адвокат задавал бесполезные и бестолковые вопросы, которые уже были заданы при первом допросе в суде и были напечатаны в протоколе судебного заседания. Поэтому, я слушала вопросы и ответы в «пол уха», сейчас мне было интересно наблюдать за судьёй.

   С недавнего времени Он изменил тактику своего поведения в суде, теперь он внимательно вчитывался в мои ходатайства и требовал каждый раз разъяснения от меня по заявленному ходатайству. Само же отношение его ко мне, напоминало скорее поведение опытного адвоката, который намерен меня всеми силами защитить. (Манипуляторы в мантиях)

   Мой внутренний мир всё ещё был скептически и недоверчиво настроен к Нему, но сердце таяло и убеждало меня, что этот Мужчина не притворяется, а душа требовала довериться Ему.

   «Подсудимая, у Вас есть вопросы к потерпевшей?» — мягко обратился ко мне судья.

   «Нет. Свои вопросы я задала при первом допросе в суде.» — ответила я.

   «Ваша честь, прошу приобщить к материалам дела справку из отдела кадров судебного департамента.» — заявил мой защитник, передавая судье лист бумаги.

   Эти действия адвоката меня напрягли. Адвокат уверял меня, что эта справка была направлена моему судье из департамента, а оказывается, что она была у него.

   Судья пробежался глазами по справке, и я уловила на его лице недовольство. Когда Он поднял на адвоката, как мне показалось, испепеляющий взгляд, я точно уже знала, что справка не в пользу моих доказательств.

   «Подсудимая, Вы поддерживаете ходатайство своего защитника?» — обратился ко мне судья.

   «Нет. Мне неизвестно, какой документ просит приобщить к делу мой защитник. Прошу Вас, Ваша честь, ознакомить меня с этой справкой!» — нервничая, ответила я.

   Адвокат резко повернулся ко мне и убедительным громким тоном сказал:

   «Это та важная справка, о которой я Вам сообщал в СИЗО!»

   Меня привлекло поведение прокурорши: она нервно ёрзала на стуле и переглядывалась с потерпевшей.

   «Ваша честь, я не знаю о чём сейчас пытается меня убедить защитник. Но я настаиваю, чтобы этот документ не был приобщён к материалам дела.» — объявила я.

    «Секретарь, занесите реплику подсудимой в протокол, что она отказалась приобщать документ из отдела кадров судебного департамента! Верните этот документ защитнику.» — в голосе судьи слышалось облегчение. 

   Прокурорша смотрела на моего защитника с удивлением.

   Конвойный, передавая заявление моему защитнику, пробежался глазами по тексту на документе, после этого, посмотрел на меня и пожал плечами. Этот конвойный однажды был в первом судебном заседании и после этого открыто симпатизировал мне, тогда он дословно передал происходящее в суде арестанту Адаму. (21. Не верь, не бойся, не проси!)

   «От потерпевшей Б. и свидетеля Л. поступили телефонограммы, что они сегодня в командировке. Потерпевший К. сообщил, что болен. А вот, от потерпевшего Ч. никакой информации не поступило, поэтому от прокурора поступило заявление о приводе потерпевшего Ч. в суд.» — объявил судья.

   У меня отвисла челюсть, в прямом смысле.

   Пока судья сам с собою совещался у себя в кабинете, участники суда повторно удивили меня. Прокурорша и секретарь суда дружелюбно улыбались, глядя на меня. С чего эти обе мне улыбались, было не понятно. Неужели, прокурорша, точнее помощница прокурорши, в глубине своей души тоже сочувствует мне?

   «Суд постановил доставить приводом в суд потерпевшего Ч.!» — зачитал судья своё постановление.

   Я улыбалась судье благодарно. После этого, судья обратился к секретарю:

   «А, что насчёт следователя? Почему его сегодня нет в суде?»

   Прокурорша и секретарь ответили испуганно в один голос:

   «Он сегодня на следственных действиях! В следующем заседании будет.»

   «Тогда сегодня не будем рассматривать вопрос о приводе следователя!» — улыбаясь, заявил судья.

   Я была вне себя от радости. Теперь я ощущала и знала, что Он на моей стороне, Он не даст меня в обиду, Он меня защитит. (Манипуляторы в мантиях)

   «Подсудимая, а Вы только этого следователя вызываете?» — спросил у меня судья.

   «Пока, только этого. Следователь В. возбуждал уголовное дело, принимал заявления у потерпевших и проводил их допрос, показания отличаются от показаний потерпевших в суде, поэтому пока у меня к нему больше вопросов, чем к следователю ВК.» — нерешительно ответила я.

   «Хорошо. Следующее заседание состоится через неделю.» — объявил судья.

   «Покажите мне справку, которую Вы хотели приобщить к делу!» — потребовала я от адвоката.

   «Зачем я буду показывать Вам её, если Вы уже заявили свою позицию судье об этом документе?» — обиженно, пытаясь скрыть свой гнев, заявил адвокат и с недовольным видом вышел из зала заседаний.

    Конвойный подморгнул мне. Позже, в судебном отстойнике для заключённых, конвойный сообщил мне, что было написано в том документе.

   Не сказать, что я была удивлена, но теперь я точно знала позицию моего защитника – он был на стороне моих лже-потерпевших!

   Но мне было абсолютно наплевать на этого мерзкого и продажного адвокатишку, который уже был не первым моим защитником. Когда, даже сильный и опытный адвокат из соседнего региона отказался от меня, я поняла, что могу надеяться только на свои силы и знания. Впрочем, как и раньше на свободе.

   В тюрьме включили отопление, но, как я и предполагала – батарея в камере тепла не давала. Изо рта также шёл пар.

   Сыночек через посылку выслал в тюрьму обогреватель. Мне повезло, что в тот день, когда раздавали посылки, на дежурстве были мои друзья и поэтому, без каких-либо вопросов отдали всю посылку вместе с обогревателем.

   Чтобы не было каких-либо претензий, я включала обогреватель только ночью, после отбоя, а днём его прятала в сумку под шконкой. 

   Вчера, когда мы разговаривали с сыночком по телефону, он предложил мне выслать через посылку телевизор.

   «Нет, малыш, не нужно высылать сюда телевизор. Думаю, что через месяц я уже буду дома. И мы, под интересный фильм, завалимся на диван и будем лопать пиццу!» — убеждала я сына.

   С неожиданным предложением этой ночью позвонил и Адам, предлагая «подогнать в хату телевизор и холодильник».

   «Спасибо, Адам. Но ты знаешь, что мне помогает только сын. А он на воле без постоянной работы и перебивается кое-как. Даже не представляю, чем он сам питается! Я не могу его просить, чтобы он оплачивал за тюремную бытовую технику, которую тюремщики по настроению могут «отшмонать». Хватит с меня и моего радио!» — отказалась я от предложения Адама.

   «Ему ничего не пришлось бы платить! Мы хотим тебе создать комфортные условия в камере!» — обиженно сказал арестант.

   «Адам, я хочу поскорее выйти на свободу. И те условия, в которых я нахожусь, меня стимулируют к этому!» — ответила я.

   После этого разговора с Адамом, на следующий день ко мне пришла психолог Наталья Леонидовна. Она осмотрела камеру и предложила:

   «Давайте я выйду с заявлением на начальника тюрьмы, чтобы Вам поставили в камеру телевизор? Даже не представляю, как можно три месяца прожить без телевизора в одиночной камере!»

   «Спасибо большое! Но мне по душе слушать музыку по радио, чем смотреть рекламы по телевизору.» — отказалась я.

   «Вам ещё никто не говорил, что Вы внешне светитесь? Так выглядит только влюблённая женщина!» — негромко произнесла психолог.

   «Таких чутких людей в тюрьме не встретишь!» — рассмеялась я.

   «Будьте осторожнее к этому человеку, который пользуется таким Вашим положением…» — загадочно посоветовала мне психолог и вышла из камеры.

   Оставалось два дня до следующего заседания в суде, а вокруг меня стали происходить странные вещи. Воздух вокруг меня был словно накалён, и я остро ощущала «предвестника беды».

   Утром, вместе с тарелкой каши, козлятник-баландёр всунул мне в руку маляву.

   «Не ешь!» — было написано в записке.

   Я была в шоке: «началось!». Как и кашу, так и обеденную баланду, я спустила в унитаз.

   После обеда «нарисовалась» Василиса. Под предлогом «выдачи гигиенических пакетов», пристально рассматривала меня. Я притворно зевала, притворялась рассеянной, капризно жаловалась ей на всё, что возможно: холод в камере и затянувшуюся у меня ангину, которая стала переходить в бронхит.

   Василиса, выслушивая мои жалобы, присела на скамью у стола-общака. По её виду можно было сказать, что она растеряна и задумчива.

   «Вам не скучно одной в камере? Хотите я попрошу начальника, чтобы Вам поставили телевизор?» — заботливо спросила она.

   Сговорились они все что ли?

   «Спасибо. Мне и без телевизора не плохо!» — ответила я.

   «Как у Вас дела в суде?» — стараясь быть непринуждённой, напряжённо спросила тюремщица.

   «Однозначно, дело идёт к концу! Думаю, осталось несколько заседаний до прений.» — ответила я.

   «Желаю Вам, чтобы судья поступил порядочно и вынес Вам оправдательный приговор.» — сказала Василиса.

   Своим заявлением тюремщица удивила меня. Я не знала, что ей ответить. Она посмотрела на меня печально и вышла из камеры.

   Ужин-баланда отправился в унитаз, как и вся еда этого дня. Продукты у меня были свои, после передачек и посылок от сыночка, так что я не боялась голода.

   Ночью, разговаривая с Адамом, я почувствовала в его вопросах чужой интерес к моему делу. Арестант задавал вопросы, словно читал их с листка. Когда ежедневно общаешься по телефону с человеком в течение девяти месяцев, то знаешь не только его интонацию, тембр голоса, а также и стиль-оборот речи. Сейчас же, Адам задавал вопросы, слова, в которых были присущи человеку с юридическим образованием. На его вопросы я отвечала рассеянно и размыто, красиво уходя от ответов, догадываясь, что нас слушает не только администрация тюрьмы, но и кто-то «левый».

   «Адам, мне нужно тебе кое-что важное сообщить. Сегодня со мною что-то странное стало происходить, сразу после завтрака-баланды. Как ты думаешь, мои враги могут меня через баланду отравить? Или через баланду что-то наркотического подсыпать?» — притворно полу-блаженным тоном, спрашивала я у арестанта.

   «Всё могут! Расскажи мне всё конкретно, что у тебя происходит в суде, чтобы я мог понять.» — напряжённо и испуганно потребовал Адам.

   Я пересказала события в последнем заседании, конечно же утаив о своих эмоциях и чувствах к судье. О нём самом тоже говорила сухо и сетовала на то, что он «отрабатывает меня», поскольку на повторный допрос приводом только одного потерпевшего оформил.

   «Играет со мною, как кот с мышкой! Не удивлюсь, что следователь никогда в суд не явится!» — сообщала я Адаму.

   «А зачем тебе нужен следователь? Откажись их всех вызывать. Пусть уже начинаются прения! А если этот судья вынесет обвинительный приговор, то апелляция тебя сто процентов оправдает! Я тебе гарантирую!» — уговаривал Адам.

   «Наверное, так и поступлю в заседании. Если следователя в суде не будет – это подтвердит, что судья поёт под дудку моих врагов! Так ты уверен, что меня через баланду могут отравить? Завтра объявлю голодовку в тюрьме, надо придумать причину. А, из-за холода в камере! Всё, буду снимать дорогу, меня рубит спать.» — наигранно громко зевая, я прощалась с арестантом.

   «Ложись. Я пришлю своего человечка, чтобы покрутился у твоей хаты до утра.» — сказал Адам.

   Сняв дорогу, я немного «потусила» по камере, на душе было очень беспокойно. Я прикурила сигарету, встала у окна и долго наблюдала за движением дорог по тюрьме. Затем, спрятав телефон внутрь матраса, под жужжание тепловентилятора-обогревателя и ностальгическую музыку на 9 волне, улеглась спать.

   Проснулась от какого-то движения по камере. Открыв глаза, увидела, что ночная лампа не горит и в камере темно. Около окна от падающего луча прожектора с крыши соседнего здания осветилось испуганное лицо тюремщицы Ольги Васильевны, которая раньше уже не раз спасала меня в тюрьме.

   «Что случилось?» — сонно спросила я у неё.

   «Спи, я проверяла твою батарею. У тебя всё нормально?» — шёпотом сказала она.

   «Да, всё нормально. А почему нет света?» — также шёпотом ответила я.

   «Закрывай глаза и спи. Это твой сон.» — сказал рядом чей-то голос.

   После чего, глаза Ольги Васильевны стали ещё шире от ужаса, а к моему лицу приблизились несколько чьих-то чёрных рук. Я хотела закричать и позвать на помощь, но чернота зажала мне рот, и меня словно столкнули в чёрную яму.

   Кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидела яркий свет, от которого резало глаза.

   «Да ты вся горишь! Сейчас вызову фельдшера!» — услышала голос продольной Аллочки.

   В голове словно били в барабаны, отчего даже ощущались хлопающиеся ушные перепонки. К горлу подкатывала тошнота. Кое-как я поднялась с постели-шконки, стоять было трудно, в камере вокруг всё раскачивалось. Сфокусировавшись на двери в туалетную комнату, я стремглав направилась туда, где меня очень долго тошнило.

   Когда пришла тюремный фельдшер, я сидела на скамье и пыталась понять, что со мною происходит.

   Почувствовала, что в подмышечную впадину всунули ледяной термометр, отчего меня всю тряхнуло.

   «Тридцать семь и три. Температура не очень высокая для её ангины. А лицо отёкшее и красное, как на аллергию. Ты какие сейчас пьёшь таблетки?» — щебетала рядом тюремный фельдшер.

   Меня опять затошнило, и я еле успела забежать в туалет. Самочувствие моё было больше похоже на похмелье: голова трещала, из желудка всё рвалось наружу.

   Игнорируя фельдшера и продольную Аллочку, я взяла коробку с лекарствами и вытащила из неё пластинку чёрного угля, по-очереди выпила десять таблеток и завалилась обратно спать на шконку.

   В следующий раз, я открыла глаза уже под крики арестантов «Дороги в добром!». Состояние организма было ослабленным и уставшим.

   Я включила чайник, насыпала в кружку куриный кубик и залила кипятком. После того, как кубик растворился, медленными глотками выпила бульон. Желудок заурчал от удовольствия. После принятия душа захотелось опять есть. Целый час я поедала свои запасы и пыталась понять, что со мною было. В голове ясно помнила ночную визитёршу Ольгу Васильевну и чьи-то руки в чёрных резиновых перчатках.

   «Может переборщили с эфиром, когда усыпляли? Так, забеременеешь и знать не будешь от кого. Фу, насиловать обездвиженное тело. Хотя, есть же психи-некроманы, которые насилуют трупы.» — размышляла я сама с собою, пытаясь при этом шутить.

   Конечно же меня никто не насиловал прошлой ночью, просто в голову лезли всякие кошмары. Один страшнее другого. Но я была точно уверена, что ночные визитёры мне не приснились. Конечно, об этом точно знал оператор, который наблюдал за моей камерой через скрытую видеокамеру.

   Уже завтра судебное заседание, а я сегодня никак к нему не подготовилась. Посмотрев на документы по суду, я увидела, что они неаккуратно сложены.

   «Значит визитёры всё же были. Что же Вас интересовало в документах?»

   Их могли интересовать только мои вопросы следователю!

   Дорожник из камеры 53 разрывался уже очень давно:

   «Один, девять, пять – ставь дорогу!»

   Я подошла к окну, открыв форточку, крикнула дорожнику:

   «Пять, три? Я сегодня без дороги!»

   «Почему?» — прокричал мне в ответ дорожник.

   «Ваня, завтра сообщу!» — крикнула я в ответ.

   Закрывая окно, я услышала «цинк по всей тюрьме»:

   «Один, девять, пять и пять, три – дороги нет!»

   Мой телефон пока был отключен, я решила его включить позже, когда напишу ходатайства в суд.

   Это было ходатайство о почерковедческой экспертизе протокола допроса, где следователь ВК своей рукой подделал подпись другого следователя, который вначале вёл моё дело. Завтра я собиралась этот документ предъявить следователю В. для опознания «фальшивой его» подписи. Этим документом лже-потерпевшая подтверждала фамилию директора, которая якобы на неё напала. То есть, мою фамилию. Возможно я не раз уже писала в дневнике, что очной ставки и опознания меня, как преступницы, до суда не было.

   Я уже переписывала третью копию своего ходатайства: первое я собиралась утром сдать в тюремную канцелярию для отправки в суд, второе я оставляла себе, чтобы проставить на нём исходящий номер, а третье я собиралась взять с собою, чтобы зачитать его в суде во время допроса следователя, если бы он появился завтра.

   В этот момент за окнами раздались крики всех дорожников:

   «С дорогами полный расход!»

   Спустя время по этажу топотали ноги и хлопали карманы на бронях. Открылся карман и на моей брони.

   «Фух, не спишь? Очухалась? Наведи в хате порядок! С управы приехали. Прячь чайник, обогреватель. Хозяин позвонил на пост, сообщил, что, Косолапов вернулся и, возможно, захочет пройтись по некоторым камерам!» — отчиталась запыхавшаяся продольная Людмила.

   «Прямо как передача «В мире животных»: а медведь осенью всегда возвращается в свою берлогу!» — сказала я сама себе, но вслух.

   Быстро спрятав электрическую технику, подкрасила губы. Унимая дрожь в теле, присела на скамью, ожидая появления «загадочного Медведя».

   Продолжение: 84. Когда арестант оказывается перед сложным выбором.

---

Пожертвовать на развитие сайта

(Donate to the development of the site):

QIWI: qiwi.com/n/BEF05

           ЮМoney: https://yoomoney.ru/to/4100115451834240

---

 

Поделиться ссылкой: