64. Важный работник в тюрьме.

  Начало: 63. Тюремный серпентарий.

   Утро следующего дня в камере с убийцами начался так же, как и предыдущие: 6 утра — проверка, завтрак-баланда, утренняя прогулка. На прогулку выходили только двое. Таня-убийца и я оставались в камере.

   В 9 утра в камеру пришёл тюремный врач с симпатичной женщиной, которая была в гражданской одежде.

   «Принёс Вам таблеток. А это психолог, которая будет над Вами работать.» — заявил со счастливой улыбкой врач.

   «Здравствуйте. Меня зовут Наталья Леонидовна.» — сказала приятным голосом психологиня.

   Она смотрела на меня с сочувствием и сожалением, чем сразу же к себе расположила.

   «Нам лучше поговорить в отдельном кабинете. Я сейчас попрошу дежурных по этажу, чтобы никого не выводили из других камер, пока мы будем идти до кабинета.» — произнесла она и вышла из камеры.

   Я с удивлением для себя отметила, что очень хочу пообщаться с этой тюремной психологиней.

   Через десять минут мы находились с нею в кабинете-оперятнике, где я не раз уже была на встречах с надзирательницей Василисой и другими тюремщиками.

   Психолог положила передо мною психологические тесты и предложила ответить на них. Всего было три теста: первый на суицидальную наклонность, второй на тип моей личности, третий был мне не известен. Когда я ответила на все вопросы, то спросила у неё:

   «Третий тест впервые прохожу, что он показывает?»

   Она удивлённо посмотрела на меня и ответила честно:

   «Вашу наклонность к преступлениям.»

   «А Вы можете его сейчас проверить, мне очень интересно. На все вопросы я отвечала правдиво.» — попросила я.

   «Конечно, я могу все тесты при Вас проверить. Но это займёт определённое время. Я сейчас дам Вам антистрессовые мантры и цветные карандаши, пока я буду проверять тесты, можете разукрасить их.» — ответила психолог, протянув мне рисунок и цветные карандаши.

   Эти мантры действительно обладают успокаивающим и завораживающим действием, я погрузилась в них с удовольствием.

   Психологиня закончила проверять тесты и смотрела на сочетание моих раскрасок в мантрах.

   «Очень красиво. Синий, зелёный цвет красиво переливается с жёлтым. Эти три цвета Ваши любимые?» — спросила психолог, проводя очередной тест.

   «Нет. Мой любимый цвет только синий. А если Вас интересует цветовой тест, то в моём подсознании выглядит это так.» — ответила я и, взяв в руки черный, коричневый, желтый, красный, зелёный и синий карандаши разложила их радугой, начиная с синего, затем зелёный, жёлтый, красный, коричневый и чёрный.

   «Смотрю Вы часто проходили тесты.» — произнесла психологиня и рассмеялась.

   «Всё равно я отвечала на них честно.» — заверила я.

   «Ну, что же, по тестам: характер – сангвиник; по суицидальному – порог низкий; по преступности: к побегам и нападению первой – нулевой, но при нападении на Вас или близких – сможете убить, не раздумывая и ещё одно опасное качество – у Вас очень высокий порог организатора.» — произнесла психолог.

   «Конечно у меня высокая организаторская способность. Я же сама создала бизнес, без чьей-либо помощи. В чём опасность?» — скептически заявила я.

   «Опасность в том, что Вы можете организовать бунт или забастовки в тюрьме. С таким результатом теста, как у Вас, в тюрьме есть только несколько мужчин, их содержат в одиночных камерах, отдельно от других заключённых, чтобы избежать их влияния на толпу.» — негромко произнесла психолог.

   «Возможно таких женщин, как я, в тюрьме очень много, просто они неправдиво отвечают на Ваши тюремные тесты! Потому что умны и не любопытны в результатах, в отличие от меня!» — разочаровано возмутилась я.

   Психологиня смотрела на меня дружелюбно и как будто ждала от меня важного заявления.

   «Вы сейчас расположены, чтобы поговорить о происшествии в предыдущей камере? Почему те женщины были настроены на Вас враждебно?» — мягким голосом спросила она.

   Мне хотелось рассказать правду этой женщине: «Потому что им заплатили с воли, чтобы меня отработали или убили!» — кричала моя душа, но я, посмотрев в окно, сказала:

   «Потому что я негативно отношусь к лесбиянкам и наркоманкам!», что тоже было правдой.

   «Но здесь, почти в каждой камере, как не лесбиянки, так наркоманки!» — рассмеялась психологиня.

   «Но помимо таких неадекваток, есть здесь и порядочные, интеллигентные женщины, которых тоже подставили и сфальсифицировали против них уголовные дела! Нас обещали поместить в одну камеру.» — ответила я.

   «Администрация не одобряет такие группировки в тюрьме. Для них вы — все преступницы, вне зависимости от фальсификаций уголовных дел. И администрация даже без моих тестов, понимают, что Вы – опасный лидер в тюрьме.» — сказала Наталья Леонидовна.

   «Но, если я такой опасный лидер, пусть администрация содержит меня отдельно от всех – в одиночке. Там же, где содержат тех опасных лидеров-мужчин. Я согласна жить даже в карцере, но только, чтобы я была одна, без лесбиянок, наркоманок и активисток!» — заявила я.

  Психолог с облегчением вздохнула, как учитель, когда ученик сам решил сложную задачу. Она довольно улыбалась мне, а я не могла понять её радости.

   «Тест на суицидальную наклонность у Вас низкий, поэтому я буду ставить перед администрацией тюрьмы вопрос о Вашем одиночном содержании. Тем более, что Ваш тест на организацию и лидерство, требует от нас, чтобы мы содержали Вас отдельно от других заключенных во избежание забастовок и пропаганд среди арестанток!» — строго сказала она.

   А я всё ещё не понимала, что она имела ввиду.

   «Меня и вправду могут содержать одну?» — шёпотом спросила я.

   Психологиня кивнула утвердительно, глазами показывая на камеру.

   «Мне сообщили, что мужчины-арестанты требуют, чтобы Вас перевели на мужской корпус для одиночного содержания. Но я ранее уже ходила по мужскому и видела те камеры, в которых Вас могут держать. Они ужасные и убитые. Возможно, мы найдём компромисс и подыщем Вам камеру в женском корпусе для одиночки. А сейчас, нам нужно закругляться, я дам Вам с собою несколько мантр и цветные карандаши. Через несколько дней, ещё раз встретимся.» — произнесла тюремная психологиня.

   Она лично проводила меня до камеры. И оказавшись внутри, мне уже не хотелось, как раньше плакать. Я достала свои грязные вещи и принялась за стирку.

   Сокамерницы-убийцы удивлённо на меня смотрели.

   «Как на тебя положительно подействовала встреча с психологом!» — радостно сказала убийца «Шэр».

   После обеда пришла сотрудница из тюремной канцелярии и принесла на моё имя постановление о дате назначения судебного заседания, которое должно было состояться через два дня. Прочитав его, я отдала обратно сотруднице:

   «Я вчера сказала, что не буду расписываться не под каким документом! Потому что меня всё равно в суд не вывезут!»

   Тюремщица недовольно захлопнула карман и ушла.

   «Правильно, что не расписываешься! Они тебя однозначно не будут вывозить в суд, пока на лице не сойдут побои. Да и пока не заживут рёбра и на теле не сойдут синяки. Чтобы ты в суде не заявила, что тебя избивают и издеваются над тобою в тюрьме! А так, пусть судья суетится и узнаёт, чем ты больна, если не расписываешься под документами!» — поддержала меня сокамерница «Шэр».

   В этот момент заскрипели засовы на броне, в камеру зашли психологиня и продольный «Викторович», за ними стояла сотрудница канцелярии.

   «Почему Вы отказываетесь расписаться под постановлением?» — спросил у меня «Викторович».

   «А почему Вы меня не вывели из камеры 184, когда я Вас умоляла и объясняла, что мне там грозит опасность?» — грубо спросила я его.

   Он молча вышел из камеры, оставив только психологиню.

   «Вы мне можете объяснить причину Вашего отказа расписываться под документами?» — мягко спросила она меня.

   «Зачем мне расписываться под постановлением о дате суда, если я на него не поеду?» — ответила я вопросом.

   «Понимаете, если Вы занимаете такую позицию, то мне будет сложно убедить администрацию, чтобы Вас содержали в одиночной камере.» — мягко убеждала она меня.

   «А с чего вы решили, что я Вам полностью доверяю? За семь месяцев, что я в тюрьме, мне многое обещали Ваши коллеги, в том числе и начальник тюрьмы, но ничего из этого не выполнили! Сколько раз мне обещали, что переведут в некурящую камеру, но перевели в камеру к рецидивисткам, которые курили, употребляли наркотики, некоторые из них болели ВИЧ! А потом, когда я почувствовала, что мне грозит опасность, то меня отказались оттуда выводить! Или вы думаете, я не знаю, что этим мразям заплатили с воли, чтобы они меня «отработали»?» — сорвалась я на крик.

   Психологиня смотрела на меня с ужасом в глазах.

   «Почему Вы мне на беседе об этом не рассказали?» — с тяжестью в голосе спросила она.

   Я промолчала и зашла в туалетную комнату, где расплакалась, глядя на своё изуродованное лицо.

   Из-за двери я слышала, как Даша требовала, чтобы ей вернули в камеру её телевизор.

   «Этот телевизор купила моя мама специально в тюрьму. Перед этим, сам начальник тюрьмы разрешил, чтобы у меня был телевизор. Но Редькин пришёл и забрал его, заявив, что такие дорогие телевизоры нельзя иметь в камерах.» — возмущалась убийца Даша.

   «Хорошо, я сейчас выясню, куда унесли телевизор. И потребую, чтобы вам его вернули.» — ответила психолог.

   Как только бронь закрылась, я вышла из туалета.

   «Какой ужас! За что они тебя так отрабатывают в тюрьме?» — спросила меня Даша.

   «Чтобы я признала вину в несодеянном и на ближайшие десять лет исчезла в зоне.» — грустно ответила я.

   «Не верь им, что они хотят тебя в одиночку перевести! Они пытаются заморочить тебе голову!» — посоветовала убийца Таня.

   В этот вечер и следующие два дня, Даше телевизор не вернули.

   Спустя два дня, утром я нарядилась в голубое платье, которое болталось на мне как на вешалке из-за моей худобы и, посмотрев в зеркало на своё лицо, сказала:

   «Даже если, я положу пять слоёв тонального крема, моё лицо будет, как смородина.»

   «Смородина, снимай праздничное платье! Всё равно они тебя не повезут в суд, вот увидишь!» — хохоча сказала Таня.

   «Интересно, какую болезнь придумывают тюремщики, когда не вывозят в суды избитых арестантов?» — грустно спросила Даша.

   «Синяки ещё неделю или две будут держаться, а вот отёк на лице уже проходит.» — сказала «Шэр», рассматривая моё лицо.

   Сокамерницы были правы, никто за мною не пришёл, чтобы отвезти в суд.

   «Сегодня, когда меня не привезли в суд, мой сыночек должен взять у судьи разрешение на свидание. И им придётся меня вывести на свидание.» — сказала я, в глубине души не веря в это.

   «Эти сволочи могут и отказать в свидании.» — предупредила Даша.

   «Тогда, я официально объявлю голодовку!» — грозно крикнула я в открытое окно, что было слышно на всю тюрьму.

   «И правильно сделаешь!» — крикнул мужской голос из соседнего корпуса. 

   Весь день я ходила по камере грустной. Читать: Психолог для арестанта.

   После обеда опять пришла сотрудница канцелярии, она протянула мне постановление судьи.

    Я смотрела на это постановление, и не могла понять почему мне судья прислал не своё постановление. Это было прошлогоднее решение, которое рассматривалось, когда я была на домашнем аресте. Решение было вынесено судьёй, который тогда был другом моего «Знакомого».

   «А у Вас в журнале есть запись, кто направил мне это постановление?» — спросила я у канцелярского тюремного работника.

   «Записано, что это постановление привёз курьер из суда.» — ответила канцелярша.

   Я не могла понять, зачем мне привезли это постановление. Пробежав опять по нему глазами, я надеялась увидеть какие-либо знаки. Не зная, как поступить, решила стоять до конца и не принимать почту из суда.

   «Вы меня извините, но я не приму это постановление.» — впервые я извинилась перед канцеляршей.

   Она впервые не захлопнула со злостью карман брони. Через несколько минут карман опять открылся, и канцелярша спросила у меня через карман:

   «Забыла Вам ещё одно письмо отдать, оно из Управы. В ответе две строчки написано: «Поступившее Ваше заявление через ФСБ рассмотрено. Опасности содержания в СИЗО не выявлено.» Будете расписываться за это письмо?»

   «Нет. За такой ответ, точно не буду расписываться!» — истерично рассмеялась я.

   Мои сокамерницы – убийцы тоже присоединились к моему смеху. Мы хохотали очень долго, женщины катались на шконке и держались за животы, каждый раз, когда я перекривляла текст письма: «Опасности содержания в СИЗО не выявлено.»

   Мы не услышали, как отмыкали бронь, заметили, когда в камеру стал заходить «козлятник», который внёс огромный ЖК-телевизор.

   «Мой телевизор! Ура! О, Василиса, Вы вернулись?» — закричала от радости Даша.

   Следом за козлятником в камеру заходила надзирательница Василиса, которая была в тюремной форме.

   Меньше всего на свете я хотела, чтобы меня в таком состоянии видела эта женщина. Но Василиса быстро скользнула по мне взглядом, лицо ничего не выражало.

   «Девочки, только телевизор во время проверок будете сдавать постовым! А то некоторые личности из других камер возмущаются, что у вас крутой телевизор. Сейчас я вам всем ещё выдам пакеты с гигиеническими средствами. Вам нужно заменить вёдра, швабру, веник? Пока это у меня есть на складе.» — дружелюбно спросила надзирательница, избегая смотреть в мою сторону.

   «Конечно, нам всё надо!» — радостно сказали в один голос Даша и «Шэр».

   «Василисочка, когда к Вам можно на беседу выйти?» — умоляющим голосом спросила Даша.

   «Завтра позову. Сегодня дел по горло.» — ответила надзирательница.

   Когда за тюремщиками закрылась бронь, Даша сказала:

   «Вот, благодаря прокурору-надзорщику и Василису вернули! Разобрались, кто нормальный и незаменимый работник в тюрьме!»

   Продолжение: 65. Молитва помогает арестантам.

Поделиться ссылкой: