72. Посылка в тюрьму.
Начало: 71. Обустройство «блатной хаты».
Со слов «продольной», проверяющие из управы быстро прошлись по женскому корпусу и зашли только в три камеры: мою, «мамочек» и «малолеток». Что подтверждало слова «Хозяина» тюрьмы, что ко мне в камеру будут постоянно заходить проверяющие. Меня это абсолютно не напрягало, ну подумаешь, лишний раз протру за ними полы! Главное, чтобы меня не переводили в общую камеру.
Итак, посылка, которую получила в одиночную камеру, запомнится мне навсегда. Помимо радио, вентилятора и чайника, сыночек выслал мне ещё: женские журналы, книгу «Уличный кот по имени Боб», косметику, средства для маникюра – педикюра, шампунь и бальзамы, гели для душа, мочалку, новую пластмассовую посуду, модные бриджи и футболку, новые босоножки и туфли, красивые комнатные тапочки, модную спортивную сумку, поролоновые бигуди-жгуты для волос, огромное количество средств для гигиены, профессиональную зубную пасту, отраву от тараканов, по блоку сигарет «В. с ментолом» и «П». Также в посылке были мои старые учебники по уголовному судопроизводству и арбитражу.
Из продуктов: чай Гринфилд, кофе растворимый и натуральный, сахар, шоколад нескольких видов, зефир, халва, козинаки, конфеты шоколадные и карамель, соки в упаковках, яблоки, апельсины, мёд, хлопья кукурузные с мёдом для завтрака, овсяные каши, кукурузная крупа в пакетах для варки, сухое пюре, сухое молоко, колбаса копчённая и докторская, икорное масло, сыры, оливки, зелёный салат в стаканчике с землёй, рыбные консервы, тушёнка, паштеты, свежие морковь и лук, консервированный зелёный горошек, сало, творог зернистый со сливками в упаковках.
В посылке из продуктов ничего не пропало, потому что на почте хранятся в холодных помещениях, да и сама посылка только день и пролежала на почте.
Сыночек уже давно всё разузнал, он знал с какой почты и в какой день отправляют посылки в тюрьму, поэтому всегда в пятницу с утра покупал в гипермаркете свежие продукты, упаковывал в сумки-холодильник и с обеда сдавал посылку на почту. На следующий день рано утром эта посылка уже была в тюрьме. И если была хорошая смена контролёров по посылкам, то они в этот же день раздавали. А если самая мерзопакостная смена с тюремщицей Гусихой, то те держали посылки до вечера воскресенья, а иногда и до понедельника.
Некоторые арестанты рассказывали, что эта мерзопакостная смена с Гусихой в зимнее время специально ставила посылки в самое жаркое помещение и поближе к батареям, чтобы продукты быстрее испортились.
Я считаю, что так они поступали из зависти. Потому что, несколько раз, мои посылки попадали на эту смену с Гусихой. Она большую часть продуктов мне не отдавала и заявляла, что это запрет в тюрьме. А когда увидела, какую краску, шампунь и бальзам для волос мне выслал сыночек, то не смогла смолчать, возмущалась своей напарнице при мне:
«Нет, ну ты посмотри! Это нормально? Я себе не могу позволить такое купить, а ей в тюрьму это шлют!»
После этого, она выдавила из флаконов в прозрачные пакеты шампунь и бальзам, хотя флаконы были прозрачными, которые она мне не отдала. Краску для волос тоже выдавила в один пакет, при этом только половину из тюбиков. Мерзавка, что и говорить, сама себя позорит, да и мужа, который был тоже таким же неприятным типом. Об этой семейке я уже не раз рассказывала (14. Шмон в хате. ; 46. Шестой круг чистилища или мобилка — шмон.).
До вечера, я перекладывала и пересматривала всё, что пришло в посылке. В пять вечера открылся карман брони и продавщица из тюремного магазина, назвав мою фамилию, вручила мне продукты, которые накануне купил мой сыночек у них в магазине: молоко в литровых тетра-пачках, кефир в бутылках, йогурт, мороженное в стаканчиках, сок томатный, пепси-кола, кофе с сахаром в одноразовых стаканах, шоколад, тульские пряники, молочная карамель, конфеты Коркунов, свежие помидоры и огурцы, сайра и печень трески в консервных банках, колбаса ветчинная, стиральный порошок, перчатки резиновые, туалетная бумага Зева, дезодорант Рексона, упаковка мусорных пакетов и блок сигарет «ДТ». (Чек тюремного магазина я уже как-то выкладывала в 67. Одиночка. Первая неделя в одиночной камере., но если тогда не обратили внимания, то ещё раз смотрите после статьи. К сожалению, у сыночка только этот чек случайно сохранился.)
Я была так счастлива от полученной посылки и покупок из тюремного магазина, словно сама прошлась шопингом. Сейчас мне не верилось, что ещё несколько месяцев назад, на свободе, переживала, что у меня болезнь шопоголика и даже собиралась обратиться за помощью к специалисту.
Рассмотрев, полюбовавшись каждой баночке и обёртке на продуктах, я расставила продукты на полки навесного шкафа, косметику на навесную полку около шконки, а моющие-стирающие поставила на полку в душевой комнате. Салат «Айсберг», который был в маленьком горшочке с землёй, я аккуратно через решётку поставила на подоконник.
Спустя несколько минут зашла делегация тюремщиков на вечернюю проверку.
«О, да Вы теперь с музыкой и кондиционером!» — весело сказал продольный «Викторович», осматривая новое радио и вентилятор.
«Да. Ещё с кофеваркой и комнатным цветком!» — радостно ответила я, указывая на электрический чайник и салат в горшочке.
«А вот такие современные чайники в тюрьме запрещены. Вам придётся завтра сдать его на склад, а то во время шмона его кто-нибудь себе присвоит.» — сказал «Викторович».
«Сегодня днём ко мне заходил начальник тюрьмы и разрешил иметь в камере этот чайник с условием, что я его буду прятать во время приезда проверяющих.» — сообщила я «Викторовичу».
Он и остальные трое тюремщиков удивлённо на меня посмотрели, после чего «Викторович» сказал:
«Всё время забываю, что эта камера — теперь особенная!»
Когда за надзирателями закрылась бронь, то я принялась готовить для арестантов бандюки со сладостями, кофе и сигаретами «Парламент», которые они получат ночью по тюремным дорогам.
Баландёр постучал в бронь и открыл карман. Мне нельзя было отказываться от тюремной баланды, поэтому я отдала ему свою тарелку, в которую он положил овощное рагу и отварную морскую рыбу. Также он мне отдал литровую пачку молока.
«Даня, принеси мне на завтрак две пачки молока. Хочу творог сама сделать.» — попросила я баландёра и незаметно от конвойного передала ему пачку сигарет «ДТ».
«Хорошо.» — негромко ответил баландёр.
Карман закрылся, как раз в тот момент, когда в камеру залетела стрела с ниткой – это арестанты застрелили дорогу.
Я подбежала к окну и очень аккуратно подтянула нитку-невидимку, к которой был привязан сопровод. Когда конец сопровода был у меня в руке, оторвав от него нитку, намотала леску на катушку, аккуратно подтягивая канат дороги. Спустя несколько минут, у меня уже стояла дорога. Вот так и ставят дорогу в женской тюремной камере.
Так как у меня уже были готовы и подписаны бандюки, то я сразу же по дороге отправила их.
Только второй день, как стояла у меня в камере дорога, но я уже была завалена малявами и бандюками от арестантов-мужчин, с которыми ранее познакомилась в судах. Также, прилетали малявы и от неизвестных арестантов, которые предлагали свою дружбу и покровительство, на такие малявы я отвечала дружелюбно, сообщая, что у меня уже есть близкий друг в тюрьме – Адам. Прилетали малявы и с просьбой помочь по суду. До этого, я уже нескольким арестантам помогала составить апелляшки и ходатайства, поэтому многие знали, что я разбираюсь по уголовному праву.
Но ни одной малявы ещё не получила с женского корпуса, тогда как, мне очень была интересна судьба моих бывших сокамерниц из 181 камеры: Полины, Барби, Маши-цыганки, тёти Маши-адвокатши и Анны-золоторучки.
Я предполагала, что мужской корпус или Адам могли поставить запрет на мою камеру, чтобы мне не отдавали сообщения с женского корпуса. Чтобы, как можно меньше женщин – арестанток знали о моём одиночном содержании. Мужчины-арестанты могли и не знать, что многие продольные с женского корпуса любят посплетничать с арестантками о других камерах, особенно за какой-нибудь презент.
Никогда так хорошо мне не было в тюрьме, как сейчас. Моя камера напоминала комнату в студенческом общежитии, только с плохим ремонтом, решётками на окне и узкой кроватью. Я застелила стол новой и красивой скатертью, которую мне выслал сыночек. На стол выставила все-все продукты, которые получила посылкой и через тюремный магазин. По радио настроила волну с ретро-музыкой. Включила чайник, насыпала в кружку молотый кофе.
На стене около стола приклеила скотчем фотографии, которые мне сыночек передал ещё в первую неделю моего заточения. Сев за стол, обняла книгу с нарисованным рыжим котом и глядя на фотографию сына, разрыдалась. Ещё год назад эту фотографию сына, я сделала в нашем с ним любимом ресторане. Тогда мне казалось, что мой сын не приспособлен к жизни без меня, постоянно контролировала его и не давала принимать никаких самостоятельных решений. Заставляла его работать в нашем семейном бизнесе, что ему было не интересно, но меня это не волновало. Я считала, что созданный мною бизнес должен стать фундаментом для его будущей жизни. Тогда я не предполагала, что наша жизнь в скором времени перевернётся с ног на голову: я окажусь в тюрьме, а мой сыночек без денег на улице.
Теперь я знала, что мой сын – сильный, самостоятельный и смелый парень, в одиночку справился с трудностями, которые свалились на него. Он не сломался под гнётом давления. Он — единственный кто поддерживал и верил в меня.
Сейчас мне больше всего на свете хотелось доказать своему сыночку, что я – тоже сильная и смогу победить.
По радио пел песню Джо Дасссен, чайник уже давно выключился и мне пришлось его ещё раз включить. Я раскачивалась в такт музыки, обнимала книгу и улыбалась фотографии сына.
«Зайка, вот увидишь, всё будет хорошо!» — сказала я фотографии.
Очень настойчиво затарахтел пузырёк из-под витамин, привязанный к дороге вместо колокольчика – это означало, что мне пришла важная почта и нужно аккуратно её принять. С котла прилетела полётка-телефон.
Целый час мы разговаривали по телефону с сыном. Я благодарила его за полученные посылку и передачку через магазин, потом слушала его новости с воли и делилась своими. Каждый раз, нам было мало времени, чтобы поговорить, но телефон-полётка с котла прилетела только на час, потому что её отправляли и в другие камеры. От Адама телефон прилетал очень поздно ночью.
«Мамуль, у меня сейчас нормально с деньгами, давай я тебе куплю телефон, чтобы мы могли без ограничения по времени общаться. Узнай у Адама, сколько стоит и как перечислить за него деньги.» — предложил мне сыночек.
«Хорошо, я узнаю сегодня позже у Адама. Мне тоже хочется, чтобы у меня был свой телефон и тогда мы могли бы каждый день разговаривать.» — согласилась я.
За это время, я и сын уже знали расценки за телефон по тюрьме: простой фонарик стоил от трёх до шести тысяч рублей, а смартфоны от двенадцати. Когда я была в предыдущих камерах, то удивлялась, что практически у всех наркоманок были мобильные телефоны, хотя им даже передачку некому было сделать. Сейчас-то я знала, за какие «заслуги» они покупали телефоны.
Попрощавшись с сыночком, а упаковала телефон-полётку, как стрём и отправила его с благодарной малявой на котёл. После этого несколько раз усаживалась за стол и маленькими порциями кушала вкусняшки, запивая кофе.
Когда поздней ночью прилетел от Адама смартфон, я ему передала наш разговор с сыночком. Он выслушал и пообещал помочь купить «фонарик», также передал моему сыну благодарность за сигареты и сладости, которые получил от меня бандюками. Уже было почти три часа ночи, поэтому я решила не будить ребёнка, а сообщить ему на следующую ночь.
«Моя луноликая красавица, ты же понимаешь, кто должен дать добро, чтобы у тебя был свой телефон? Поэтому не рассчитывай, что у тебя телефон будет очень скоро. Как только прояснится, то я сразу сообщу тебе.» — объяснял мне Адам.
Я не понимала, кто именно должен «дать добро», но такие вопросы «в эфире» задавать запрещено. Я знала одно, что раньше с котла мне не раз предлагали купить новый фонарик, но я отказывалась, потому что каждый раз наивно верила, что меня скоро отпустят из тюрьмы. Сейчас же, видя, какую игру ведут в суде, боялась, что меня никогда не выпустят из тюрьмы.
«Конечно, я всё понимаю, Адам. Буду ждать, сколько понадобится. Адам, я хотела узнать у тебя о моей дороге, можно её снимать раньше, чем все в тюрьме? Я ещё не совсем выздоровела и мне тяжело до пяти утра не спать, валюсь от слабости.» — поинтересовалась я.
«Свою дорогу ты можешь снимать в любое время. Я сейчас об этом сообщу смотрящему за дорогами, чтобы он знал о твоём положении. Он же сам и сообщит той хате, с которыми у тебя застрел. Подожди, я тебе перезвоню, как ему сообщу.» — ответил Адам.
И через несколько минут, я уже отправляла смартфон Адаму и снимала дорогу. Расстилая постель, я слышала, как по тюрьме прошёл кликастый отзвон:
«Один-девять-пять и пять-три – дороги нет!» — означало, что мы сняли дорогу.
Только я улеглась в постель, как открылся карман и в нём показалась голова продольного «Викторовича».
«Что-то случилось? Почему Вы сняли дорогу?» — поинтересовался тюремщик.
«Я спать захотела, вот и сняла дорогу.» — сообщила я ему.
«Точно? У Вас всё в порядке? А мужской корпус разрешил снять дорогу?» — беспокойно настаивал он.
«Да. У меня всё в порядке. И мужской корпус разрешил мне снять дорогу!» — недовольно ответила я.
«Ну, хорошо-хорошо, спите.» — ответил он и закрыл карман.
Только я сладко потянулась, как опять открылся карман и показалась другая голова тюремщика, который был на вечерней проверке.
«У Вас всё в порядке?» — спросила голова.
«Да. У меня всё в порядке. Я только что отчиталась вашему коллеге «Викторовичу», поэтому все интересующие вопросы к нему. А я собираюсь спать!» — недовольно пробурчала я и отвернулась к стенке.
До утренней шестичасовой проверки мне так и не удалось уснуть, ещё несколько раз открывался карман брони, но я не поворачивалась к двери, а притворялась, что сплю.
«И это называется: сняла дорогу пораньше, чтобы поспать.» — недовольно бурчала я.
Когда на шестичасовой утренней проверке зашла делегация тюремщиков, я своё недовольство высказала продольному «Викторовичу»:
«До утра кто-то хлопал «кормушкой на брони» и не давал мне спать!»
«Надо было на вечерней проверке нас просветить, что Вы можете в любое время снимать дорогу. Чтобы мы не беспокоились за Вас.» — также недовольно ответил тюремщик «Викторович».
Глядя на обиженное лицо надзирателя, я весело рассмеялась.
«Викторович, не дуйтесь! К Вашей спортивной и накаченной фигуре больше подходит улыбающееся лицо, чем злое.» — как-бы невзначай, я кинула комплимент тюремщику, отчего его лицо расплылось в гордом самоликовании.
Этот надзиратель был одним из порядочных и добрых тюремщиков, поэтому для меня было не грех отвесить ему комплимент, тем более наша первое с ним знакомство в тюрьме буду всегда помнить. (7. Тюремные разборки у женщин часть 1. Или моя первая неделя на тюрьме.)
После утренней проверки во время завтрака баландёр выдал мне две пачки молока, помимо этого налил мне полную кружку сгущённого молока, вместо пшённой каши положил мне в тарелку творога с горкой и предложил сливочного масла, от которого я не отказалась и принесла ещё одну пустую тарелку.
Когда баландёр повторно подходил к моей камере, чтобы отдать тарелку с маслом, я услышала, как надзиратель «Викторович» ему приказал:
«Предложи ей ещё творога!»
Я заулыбалась: маленький комплимент надзирателю – и он к тебе уже благосклонен. От предложенной порции творога, конечно же не отказалась, потому что в тюрьме организм очень нуждается в кальции.
Когда села завтракать, то закручинилась, у меня в камере было завались продуктами, а как на самом деле питается на свободе мой сыночек, мне было неизвестно.
Через час меня повели на утреннюю прогулку, где я не захотела заниматься спортом, а смотрела на голубое небо, которое реально было в клеточку.
Возвращаясь в камеру, нам с конвойным встретилась тюремщица Василиса. Её лицо было злым и недовольным.
«Я к Вам сегодня зайду.» — бросила она мне и прошла мимо.
Зайдя в камеру, я убрала со стола молоко, творог, а на их место выставила все продукты, которые купил мне сын в тюремном магазине.
Спустя несколько минут открылась бронированная дверь, в камеру зашла Василиса и заступившая на смену продольная Людмила, которая была одной из самых мерзких надзирательниц. Я сидела на шконке и листала учебник, при их появлении не поднялась с кровати.
«А это, что такое?» — грозно сказали они обе в один голос.
Тюремщица Люда смотрела на электрический чайник, а Василиса на радио и вентилятор.
«Это – чайник, а это – радио и вентилятор. Вчера мне прислали посылкой. Начальник уже вчера был у меня и разрешил это всё иметь в камере, как и многое другое. Кстати, начальник меня предупредил, чтобы я чайник и другую запретку убирала, когда будут приезжать проверяющие.» — высокомерным тоном ответила я им.
У обеих злобные лица поменялись на растерянные и казались вытянутыми от удивления.
«Это какую-такую другую запретку?» — спросила продольная Люда.
«А ты сама у него спроси. Пусть он тебе объяснит, что мне можно в моей привилегированной камере!» — с презрением сказала я продольной.
После вчерашнего разговора с начальником, я теперь была уверенна, что начальник мне не враг.
Василиса избегала смотреть на меня, по её виду можно было сказать, что спесь с неё сошла, как и с её спутницы. Обе крутили головами, рассматривая новую и красивую скатерть на столе, на котором стояли дорогой чайник, красивая пластмассовая посуда, продукты, модные женские журналы. На подоконнике между рамой и решёткой в горшочке стоял салат «Айсберг». Василиса подошла к окну и не отрываясь, смотрела на решётку, к которой была привязана нитка-невидимка от дороги.
«Говорят, Вам мужской корпус разрешил снимать дорогу в любое время? Вы, что же со своей революцией и в тюремный уклад уже лезете?» — иронично заявила главная тюремщица.
«Я, вообще-то, лазить не умею. Предпочитаю бегать, люблю скорость.» — таким же ироничным тоном ответила я ей.
Василиса резко посмотрела на меня, но неожиданно её выражение лица стало ещё более удивлённым, и она не отрываясь, изучала учебник в моих руках.
«Где Вы взяли эту книгу?» — удивлённо спросила она.
«Вчера посылкой пришла, как и арбитражное производство. Когда сын приходил несколько дней назад на свидание, я попросила его, чтобы он мне их прислал. Они мне нужны для изучения моего уголовного дела.» — спокойно ответила я.
И протянула книгу надзирательнице. Василиса листала учебник и с каждой минутой её лицо становилось растерянным и даже мне показалось, что испуганным.
«Любой студент юридического факультета позавидует такой книге. Здесь всё очень подробно расписано по уголовному судопроизводству.» — негромко сказала она, нервно листая учебник.
«Да, питерские профессора грамотно преподают и составляют свои учебники! Не мешало бы судьям и другим из системы этого города сдать экзамены у таких профессоров. Сразу бы большая часть бездарей отсеялась и меньше бы стало сфабрикованных уголовных дел и незаконных приговоров.» — ответила я ей.
«Это уж точно! И тюрьмы бы наполовину опустели. А то сажают всех подряд, не разбираясь!» — неожиданно заявила продольная Люда.
Я и Василиса с удивлением посмотрели на неё, потому что обе не ожидали такой речи именно от этой жестокой и стервозной тюремщицы. Люде было около тридцати лет, от других продольных я знала, что у неё не было ни детей, ни мужа.
«Вам что-нибудь необходимо? Может библиотекаря пригласить?» — Василиса заискивающе спросила у меня.
«Нет. Мне ничего не нужно.» — ответила я.
«Когда будете выходить из тюрьмы, подарите мне этот чайник?» — попросила у меня продольная.
«Нет, я его подарю в смену «Викторовича».» — ответила я попрошайке-продольной Люде.
Обе тюремщицы выходили из моей камеры с недовольными лицами и поникшими плечами.
А я же, чувствовала себя победительницей, словно растоптала двух ядовитых змей!
Продолжение: 73. Приобретение запретки.
